Книга Наши бабки на графских грядках, страница 42 – Елена Северная

– Не выдумывай! – строго сказала бабуля. – Котлеты были мягкие, пропаренные, нечему было застревать.

– Ничего я не выдумываю! Это у меня на нервной почве. Очень я нервничаю в присутствии Вероники.

– Тю! – баба Нюся удивленно всплеснула руками. – Так треба було спокойливых капельок прийняти! У мене ж е настоечка: валерианка на коньяку. Вона и стресс знимае, и усталость. Ось я – напашуся на грядках за день, до вечору ни рук не ног не чую. А як выпью грамм тридцать перед тим, як лягти спати, так цельну ночь сплю, аки дитя малое.

По раскрасневшимся щекам и блестящим глазкам всем стало понятно, что баба Нюся настоечкой уже пользовалась.

– И сколько раз ты спать сегодня ложилась? – куртуазно поинтересовалась баба Таня, поведя носом в её сторону. – Явно не один раз.

– Не считала! – отмахнулась бабуля. – Зато думки привела в правильну форму. А ты, Дашка, ешь, як те ще спокаивает, але настоечку я тобе в спальню приньясу. Про всякий случай.

– Анна Ивановна, – бабуля устало опустилась на стул, – если Дарника будет успокаивать нервы пирожными, то она сама примет правильную форму, – тут баба Таня покачала головой и уточнила: – Шарообразную.

– Ой, скажете тоже, леди, – начала заступаться Нюша. – Леди Дарина тоненькая, ей до шара расти и расти. А мы тут немножко чайком побаловались, так сказать, отпраздновали наше с Митричем бракосочетание.

– Идишь ты! – восторгнулась баба Нюся. – А чого на суху-то? Непорядок! Василё-о-о-ок! – заголосила она, вызывая своего верного слугу и напарника по работе на фазенде. – Василёчек!

При виде одетого в чёрный костюм скелета домовые-дворцовые застыли. То ли от удивления, то ли от неожиданности. Тем временем, Васкиса отправили в погреб за «приличной едой».

Через полчаса на столе стояли: отварная картошка со шкварками и свежим укропом, тоненько нарезанная сырокопчёная колбаска, прозрачные ломтики ветчины, длинные брусочки сала на мягкой шкурке, миска квашеной капусты, сдобренная душистым растительным маслом, свежевыкопанный чесночок, селёдка под жёлтыми кругляшками лимона, испечённый вечером кухаркой круглый хлеб, бабулина рябиновая настойка, бочонок местного тёмного пива, жареное мясо, пирог с повидлом, торт, что принесли дворцовые домовые, и два высоких фужера под шампанское для красоты.

Застолье, посвящённое двух гостям, проходило в дружеской и тёплой атмосфере.

Часы на кухне пробили три часа ночи.

– Не пора ли расходиться? – укором совести вновь повис над нами Игоран. – По домам? – уточнил он, буравя глазами Митрича.

– Эх, на посошок, – пьяненько вскинулась баба Нюся и затянула свою любимую:

Напилася я пья-а-а-ана-а-а,

Не дойду я до до-о-о-ому…

…Надежда Кадышева и Золотое кольцо…

Голос у моей бабули красивый: глубокий и зычный. Все заслушались и не заметили исчезновение Игорана.

Если б раньше я знала, что так замужем плохо Расплела бы я русу косоньку, да сидела бы дома Расплела бы я русу косоньку, да сидела бы дома Напилася я пьяна, не дойду я до дому Довела меня тропка дальняя до вишнёвого сада Довела меня тропка дальняя до вишнёвого сада

Последние строки мы допевали все вместе. Душевно-то как!

– Что тут происходит? – громовым раскатом рявкнуло сверху голосом графа.

На кухне стало так тихо, что было слышно, как лопаются пузырьки в кружке с пивом у Нюши.