Книга Лжец, лжец, страница 158 – Т. Л. Мартин

Но потом я подумала о том, как я противостояла Бриджит и Винсенту, о уверенности, которой у меня никогда раньше не было, звучащей в моем голосе, о закрытости, расцветающей в моем сердце, как первые признаки жизни. Я не знала, прошла бы когда-нибудь обида полностью, но с каждым мгновением она все больше уменьшается, заменяясь чем-то, что очень похоже на гордость. Когда я была связана в той спальне, я и представить себе не могла, что дошла бы до такого. Я съежилась от воспоминаний, от ощущения своей беспомощности, и меня захлестнула печаль. Он точно знал, как заморочить мне голову. К тому времени, как Истон ворвался и развязал меня, от меня осталась только оболочка.

Сомнение просочилось в мой разум, когда я посмотрела на Истона, на то, как он смотрел на меня с неподдельным уважением. Я покачала головой, мой голос дрожал.

— Я была так растеряна, когда ты вошел в ту комнату. Я бы никому не помогла, если бы не ты.

Его глаза потемнели при воспоминании, но когда он большим пальцем смахнул слезу с моей щеки, прикосновение смягчилось.

— Ты бы боролась, несмотря ни на что, Ева. Я просто ускорил этот процесс.

За словами звучала убежденность, и я кивнула, с еще одной слезой. Он прав. Я боец. И он помог мне понять это. Мое сердце наполнилось теплом. Наклоняясь ближе, я поблагодарила его единственным доступным мне способом. Я поцеловала его.

Истон

Я иду по коридору в детском крыле, мои пальцы барабанили по стене, к которой я прислонился, взгляд прикован к закрытой двери напротив. Ева не колебалась, когда сказала, что готова поговорить с полицией, но она находилась с ними в своей комнате уже сорок две минуты. Пока я ждал, легкая испарина выступила на моей коже. Это не должно было занять так много времени, не так ли?

Дверь распахнулась, и я оттолкнулся от стены.

Моя мама вышла и закрыла за собой дверь. Когда она повернулась ко мне, ее кожа бледнее, чем я когда-либо видел. Даже глаза у нее призрачные.

— Где Ева? — спросил я, глядя на закрытую дверь.

Моя мама сжала свое жемчужное ожерелье.

— Она… Она как раз заканчивает. Они выпустили меня на минутку, — ее взгляд остановился на мне, и она нахмурилась. — Что ты здесь делаешь? Ты не должен вставать с постели.

— Я в порядке, — я выдохнул, провел пальцами по волосам. — Я отдохну позже.

— Не будь смешным, — она посмотрела на дверь, отделяющую нас от Евы, и вздрогнула. — Я думаю, Ева доказала, что может о себе позаботиться.

Я приподнял бровь. Это самая достойная вещь, которую моя мама когда-либо говорила о ней.

— В любом случае, мне нужно с тобой поговорить.

Она посмотрела на медсестру, которая катила мимо нас ребенка в инвалидном кресле, затем на группу родителей, тихо разговаривающих несколькими дверями дальше.

— Наедине. Позволь мне проводить тебя в твою комнату.

— Мы можем поговорить здесь.

Она сглотнула и отвела взгляд.

— Нет, мы не можем.

Мои брови нахмурились, когда я посмотрел на маму. Видимый дискомфорт пробежал по ней.

— Что такое?

Она осмотрела помещение, и ее взгляд загорелся, когда он остановился на пустой комнате в нескольких шагах от нее.

— Идеально, видишь? Эта комната достаточно близко, ты сможешь услышать Еву если она выйдет.

Взяв меня за руку, она потянула меня к открытой двери, но когда я не сдвинулась с места, она вздохнула.