Книга Грех и шоколад, страница 100 – К. Ф. Брин

Ее строгий взгляд предупреждал о том, что мне не следует высказывать свое мнение или говорить вне очереди. Однако данное предупреждение я планировала игнорировать. Не они контролируют тут ситуацию. И не они тут главные. Им необходимо мое сотрудничество, чтобы получить то, что им нужно, а сотрудничать с ними я не собираюсь. Сидя в этом кресле, я, можно сказать, развлекаюсь, ожидая, когда они исчерпают свои усилия.

– Сколько часов в день вы в состоянии видеть духов? В процентах? – вернулась она к теме.

– Интересно, зачем я вообще утруждалась, заполняя эту анкету? Все часы бодрствования. Сто процентов.

Ее глаза оторвались от бумаг, но прочитать в этих глазах что-либо я не сумела. Она смотрела на меня всего мгновение, но мне вдруг подумалось, не считает ли она, что я вру.

Но какого черта человеку врать о чем-то подобном? Это не то, чем можно хвалиться. Даже, я бы сказала, совсем наоборот.

– А сна?

– Снами управляет разум. А у духов нет доступа к разуму. – Она не продолжила расспросы, поэтому я упростила ответ: – Нет.

– Вам не снятся духи?

– Мне снятся люди, которые, возможно, и умерли, и мне снятся живые, но я управляю своими снами. Они – марионетки на ниточках моего подсознания, или сознания, – если я устанавливаю контроль над сном.

Она снова уставилась на меня. Глаза ее оставались непроницаемыми.

– Вы способны контролировать мир своих снов?

– Ну, не как Обходчик Грез. На это способен каждый, маг он или нет. Это называется осознанным сновидением. Ты контролируешь свой сон, физически не находясь в нем. Ты как бы… спишь, бодрствуя. – Я положила ногу на ногу. – Сдается мне, ты должна знать, о чем я толкую. Ведь тому, что ты делаешь, учат в школах, верно?

Взгляд женщины стал суровым, и легкий зуд у основания позвоночника подсказал мне, что с ней лучше не связываться.

Хотя в прошлом я редко прислушивалась к своим внутренним ощущениям – так зачем мне это сейчас?

– Духи, которых вы видите – насколько они устоявшиеся?

– Не знаю точно, что это значит, как я и указала в анкете. В смысле – как близко они к Черте?

– Насколько стабильна форма этих духов?

– О. Они абсолютно стабильны. На вид совсем как ты.

Глаза ее сделались как кулаки Чака Норриса:

– Каждый дух, которого вы видите, столь же плотен, как живой человек?

– Да.

– Как же вы отличаете одного от другого?

– Ну, просто отличаю. Чувствую, полагаю. Иногда есть такое мягкое внутреннее свечение, иногда – мягкое внешнее, но в большинстве случаев… просто знаю. Никогда по-настоящему не задумывалась. Никто не учил меня это делать, я просто… делаю.

Кажется, я не произвела на нее впечатления. Мысленно она наверняка говорила сейчас «Так-так, понятно».

– Они говорят с вами, эти духи?

И она продолжила допрос, иногда требуя довольно болезненных объяснений уже данного мной ответа. Наконец, когда силы ее иссякли, а терпение истощилось, она одарила меня суровым взглядом и уведомила о скором прибытии кобника.

Полчаса – не так уж и скоро. К тому времени, как он вошел – явно не торопясь, – я нетерпеливо притоптывала ногой, гадая, как там Мордекай, и надеясь, что он не закончит раньше меня. Они ведь могут просто отправить его домой, не дожидаясь. Что было бы прекрасно, будь я абсолютно уверена в том, что в итоге он окажется дома.

– Ну, здравствуйте еще раз, Алексис, – сказал кобник, однако попытку проявить дружелюбие портили унылый голос и отсутствие зрительного контакта. – Что ж, теперь мы вас подключим, снимем показания – и все.