Книга Золотой, страница 26 – Шеннон Майер

Нет, нет. Я была оборотнем! Я запрокинула голову назад, открыла пасть и… Тявкнула? Никакого глубокого, внушающего трепет воя. Дерьмовое проклятое тявканье.

Я закрыла глаза, опустила голову и заткнулась. Все мое тело билось в конвульсиях, пока я не качнулась вперед, перенеся вес на передние лапы.

Это было хуже смерти. Ясно было, что я в каком-то питомнике, где меня точно усыпят, и я умру в теле собаки. Как после смерти мне смотреть в глаза предкам? Это не станет смертью воина.

– Теперь понимаешь цену? – услышала я голос.

Я прижалась боком к решетке клетки. Петунья стояла за дверью, ее глаза следили за мной, сузившиеся и расчетливые. Откуда она только взялась?

– Печально, да? Когда-то гордая и опасная волчица теперь пушистая собачка. Что хуже, как думаешь? Умереть как скулящая собака или быть вынужденной жить в таком обличье всю оставшуюся жизнь? Если бы не мягкое сердце моего мужа, ты бы уже умерла, – проговорила она.

Пошла в мою золотую задницу!

Она же сейчас говорила не о том, о чем я подумала?

За исключением… Конечно, они хотели, чтобы я провела всю жизнь в таком виде. Пока меня не усыпят. Или пока я не умру от стыда. Сложно сказать, что произойдет первее в моем нынешнем состоянии.

Она улыбнулась – на мгновение я увидела красивую и даже потрясающую женщину. Вот только вместе с тем она все еще оставалась жалкой тварью. Всю красоту украла ее ярость.

– Я думаю, твоим страданием станет жизнь, но, похоже, это будет зависеть исключительно от того, заберет ли кто-то тебя. Может, ты умрешь здесь через какое-то время. Может, они просто усыпят тебя, – проговорила она.

Я гавкнула на нее. Черт возьми, гавкнула. Прямо как собака, которой меня и сделала эта проклятая ведьма с именем, как у цветка. А я ведь могла легко разорвать ее.

– Когда я выберусь отсюда, то найду тебя и выпотрошу! – закричала я на нее. Но мои крики становились не чем иным, как тявканьем и гавканьем.

– А что? Твою мать я бы убила сразу же. Но больнее всегда видеть, как страдает собственный ребенок. Поверь мне, я знаю, каково это – терять ребенка. – Она хлопнула в ладоши.

У меня отвисла челюсть. Она правда думала, что Джунипер хоть немного беспокоилась за меня?

– Она ненавидит меня, ты, чертова дура! Ты бы спасла стаю, убив ее! Ты тупая курица! Избавься от мужчины, если он изменяет тебе, он того не стоит! – ругалась я.

Я пыталась несколько раз донести до нее свои мысли, но все, что она в результате слышала, – это лай. Петунья наклонилась ближе ко мне.

– Я хочу, чтобы ты помнила: твоя мать сделала это с тобой. Может, тебе стоит подружиться с твоей новой компанией? Учитывая, сколько тебе осталось жить, так ты хотя бы не будешь одинока. – И после, не сказав ничего другого, она отвернулась и ушла, оставив меня в клетке. Без возможности принять человеческую форму.

В клетке рядом с другими собаками.

Смесь питбуля. Немецкая овчарка. Несколько дворняг. Овчарка зарычала на меня и бросилась, а я… Я поджала хвост.

Я даже не могла ответить ей.

Похоже, нападать в ответ больше не было в моем ДНК. Кстати, говоря об экзистенциальном кризисе: неужели именно оборотень во мне делал меня такой сильной? Была ли я всего лишь безвольной душой под всей этой пушистой дурацкой шерстью? Очередной рвотный позыв заставил меня лечь на пол. Я быстро задышала, пока мир снова не стал размытым.