Книга Рожденная землей, страница 94 – Эбби-Линн Норр

– Вижу. Мне жаль, что так вышло. Для тебя было бы лучше остаться там до конца лета. А я с головой ушла в омут собственных душевных терзаний, – она грустно покачала головой. – В моем возрасте поддаваться суевериям просто неприлично. Я думала, что изжила это в себе. Наверное, старею.

В ответ я улыбнулась:

– Ничего ты не стареешь, мам.

Мы толкнули дверь и вышли во двор больницы. Сияло солнце. Греющихся в его лучах было немного – мужчина в инвалидном кресле и женщина на скамейке неподалеку. Первый сидел с закрытыми глазами, откинув назад голову, вторая читала книгу.

Я подвела маму к газону и сняла обувь. Едва прижав босые ступни к земле, ощутила, как по ногам побежали мурашки. Они снова пустили корни, но на этот раз медленно и лениво, так что я даже не споткнулась. Когда я поднимала ногу, корни втягивались обратно, но тут же выползали опять, едва я касалась земли. Вокруг расходилось мягкое свечение растений.

– Что ты делаешь? Ты же с детства ненавидишь ходить босиком, – удивилась мама, вскинув брови.

– А ты сама попробуй. Ощущения дивные. Это как раз то, что я научилась любить, побывав в Ирландии.

Она выскользнула из сандалий и ступила на траву.

– С детства не занималась ничем подобным.

У мамы был бурсит у оснований обоих больших пальцев.

Я взяла ее за руку.

– Правда приятно? Закрой глаза.

Она закрыла глаза и подставила лицо солнцу.

Целительная энергия потекла по мне вверх, от ног к туловищу, и через мою руку – в мамину. Теперь это было легко, как если убрать плотину и дать водному потоку полную свободу.

– Ой, – испугалась мама, – ой, Джорджи!

– Все хорошо, – шепнула я ей.

– Восхитительно, – она громко рассмеялась, и мужчина в инвалидном кресле посмотрел на нас. Я дала целительному потоку дойти до него и до женщины на скамейке. Не то чтобы я специально направила его на них, просто открыла все шлюзы и позволила энергии течь куда угодно.

Я наблюдала, как кожа у мамы напитывается влагой, волосы разглаживаются, а седина у корней переходит в блонд. Тыльная поверхность рук из полупрозрачной стала матовой и уплотнилась. Наросты бурсита уменьшились, выпрямились косточки пальцев. Даже игла от капельницы, к моему удивлению, выпрыгнула у нее из кожи и повисла в воздухе, липкие ленты, удерживавшие ее, оторвались.

Постепенно ход целительной энергии замедлялся, она будто завихрялась и затем неспешно дрейфовала во мне.

– Как себя чувствуешь? – спросила я маму.

Она открыла глаза.

– Что ты сделала?

– Научилась паре трюков в Ирландии. Нет повода для тревоги.

Мама задумчиво на меня посмотрела. Ее глаза увлажнились, она обняла меня.

– Прости меня, Джорджи.

– Что? – моргнула я от смущения. – Нет, мам. Это ты меня прости. Конечно, никто из нас не идеален, но… я никогда больше не буду так давить на тебя.

Она покачала головой и отступила на шаг.

– Я была такой невнимательной, отстраненной. С тех пор, как ушел твой отец, я перестала понимать, что нужно делать. Все, что я умела, – это работать. Мне казалось, если не позволять себе лишние мысли и чувства… – мама тронула рукой мою щеку, – если я не буду любить тебя, я не буду страдать, когда ты уйдешь от меня, как твой отец. Я знаю, это совсем не одно и то же. Какой же идиоткой я была! Как ошибалась!.. Мы потеряли столько лет, проходя мимо друг друга, как корабли в ночи.