Книга Песнь бездны, страница 127 – Эмма Хамм

– Да, – с беззвучным смешком ответила она. – Правда странно?

– Да не очень.

– Тебя не было всего пару часов или того меньше. А я уже чувствую… – Она не знала, какие подобрать слова. Только понимала, что ей не нравится быть с ним порознь.

Может быть, отчасти потому, что она боялась, что все это может в любой момент рухнуть. Аня знала, что должна сделать, но это лишь все усложняло. Возможно, она лишится жизни в этой безумной борьбе, в которую могла бы и не вступать. И тем не менее она была здесь. И боролась.

Он загудел, протяжно, низко. Его грудь завибрировала от звука, который она могла слышать. Если у нее не получится, она больше никогда не услышит ничей голос так четко. Ее отец ни за что не упустит ее снова, и она навсегда застрянет в клетке. Как ей решиться потерять этот звук, который стал ей так дорог?

С трудом сглотнув, Аня заставила себя отстраниться.

– Дайос, мне кажется, единственный шанс…

Вся линза вспыхнула красным, заставив ее вздрогнуть и замолчать от неожиданности, но это просто Битси нарисовала стрелку. Дайос тоже смотрел Ане за плечо, нахмурившись так сильно, что ее это почти испугало.

– Что такое? – спросила Аня, оборачиваясь, и увидела в дверном проеме Миру с… рукой.

Металлической рукой.

Она была огромной, и Мира с трудом держала ее перед собой, чтобы показать им. Рука была до странного похожа на руку ундины. У нее было гибкое запястье, а пальцы соединены тонкими перепонками.

– Не собиралась тебе показывать, так как это только прототип. – Мира хмуро смотрела на руку. – Он пока мало что может. Пожалуйста, не трогай ею ничего, что может быть покалечено, сломано или убито. Напряжение у нее очень нестабильное.

– Что это такое? – прошипел Дайос.

– Рука, – буркнула Мира, наклонив голову, и подошла к ним.

Битси уточнила, что она что-то бормочет, а потом дописала: «По-моему, до фига очевидно».

Аня с Дайосом молча смотрели, как Мира остановилась рядом и поднесла искусственную руку отверстием к культе Дайоса.

Внутри у Ани что-то… протестующе дрогнуло.

Она не знала, что думать о том, что его «починят», ведь для нее он никогда не был сломанным. Да, у Дайоса не было руки, но это не делало его неполноценным. Он уже научился жить без нее. Жестоко было теперь предлагать ему что-то подобное. Даже если он сам этого и хотел, она все равно чувствовала себя странно.

Если бы ей сейчас, после стольких лет, предложили аппарат, который вернул бы ей слух, она вполне могла бы отказаться от него. Новые приборы всегда означали риск. А ей и так было неплохо. Да, Битси переводила для нее, но это не «чинило» ее, просто делало ее… лучше.

Долгие годы без слуха сделали ее другим человеком. Глухота была частью ее, такой же, как цвет глаз или предпочтения в еде. Аня не хотела бы, чтобы кто-нибудь пришел и спас ее.

Но то, как вспыхнули его глаза, когда он надел новую руку… То, как он замер, пока Мира надевала ремень ему на шею, чтобы металл прилегал плотнее к его коже. Что-то в Аниной груди сжалось. Потому что, судя по его лицу, Дайос не согласился бы с ней. У него сейчас было выражение человека, вспоминающего, каково это, быть целым.

Внезапно она снова оказалась одна. Годы, годы тренировок, чтобы не чувствовать себя единственным человеком на планете, который от чего-то пострадал, – и вот кого-то чинили у нее на глазах.