Книга Ученица Злодея, страница 111 – Ханна Николь Мерер

– Нет. – Эви сладенько улыбнулась, и Злодей сделал шаг назад. – Вот тогда было бы просто смешно.

Гидеон прервал этот обмен любезностями: он встал и протянул руку Эви. Та помедлила, но приняла её, стараясь не подвернуть ногу.

– Сейчас меня швырнут под колёса кареты – мне стоит продолжить после того, как я поправлюсь? – спросил он.

Остальные сотрудники вернулись к своим делам или хотя бы сделали вид. Эви заметила нескольких, которые притворялись, будто пишут, но перья парили в паре сантиметров над поверхностью бумаги. Можно не сомневаться, что эта ссора станет почвой для слухов у фонтана в углу офиса, который магическим образом подавал воду. Там рождались лучшие слухи.

– Я делал домашку у себя, когда отец впервые пришёл поговорить о короле. Мне было лет двенадцать-тринадцать. – Гидеон нервно переступил с ноги на ногу. – Я мечтал стать Славным гвардейцем: благородным, отважным, всеми любимым. Помню, как смотрел, когда они проезжали через деревню, и не мог поверить, что такие мужчины существуют в реальности, а не в сказках, которые нам читали на ночь. Мне так хотелось к ним, Эви.

Брат отвернулся, подошёл к ближайшему окну – очевидно, ему не хотелось глядеть ей в лицо, что бы он там ни собирался сказать дальше.

– Магию всегда пробуждает травма, и моя пробудилась после той лихорадки, которую я подцепил от учителя.

Эви знала об этом, знаком ей был и миф о том, что дар может пробудиться от чистейшей радости. Фикция: настоящий дар всегда приносила лишь боль.

По словам лекаря, который осматривал Гидеона, он подцепил не Неведомую болезнь. Но Эви помнила, как беспокоилась за брата – и за маму, которая была беременна Лиссой. Гидеон пережил лихорадку, но после этого отстранился от Эви; она решила, что это её вина. Тогда она вообще часто думала, что всё на свете – её вина.

– После этого отец тайно нашёл для меня специалиста по магии, и я начал учиться. Он сказал, что в такой маленькой деревеньке никому нельзя рассказывать про то, как силён мой дар. Я обладал способностью своего рода блокировать магию: я мог подавлять дар других людей, каким бы сильным он ни был, и отца это тревожило. Он даже не разрешил мне сказать маме, потому что это плохо сказалось бы и на ней, и на ребёнке.

Гидеон отворачивался, но Эви видела, как он дрожит всем телом, словно раскаяние мучило его физически.

– А потом я встретил короля, – сказал Гидеон. Босс замер рядом с Эви, крепко сжимая кулаки. – Мой дар привёл его в восторг, а мамин ещё больше. Она недавно родила Лиссу, и её дар звёздного света расцвёл. Король сказал, что это магия спасителя… и что он слишком силён, мама не справится с ним в одиночку.

У Эви в голове зазвенел набат. Она поняла, к чему всё идёт, догадалась, что счастливого финала не будет. Потому что, в отличие от прекрасных сказок, жизнь не упаковать в коробочку с опрятным бантиком.

– Они попросили меня подавить мамин дар, чтобы он не одолел её. Сказали, что с мамой всё будет в порядке, что это мой долг перед королевством. Так что каждую ночь, когда она засыпала, я применял свою силу. Роды истощили её, и я думал, что всё снова станет хорошо, когда её дар уймётся с моей помощью. Но как-то вечером я заснул рано, и когда мама проснулась, её сила вернулась во всю мощь.

То раннее утро, рассвет, когда всё изменилось, луг с одуванчиками, тот день, когда закончилось детство Эви.