Книга Полночная роза, страница 78 – Эмма Хамм

Рэя подняла ладони и посмотрела на морщинистые худые пальцы, гадая, откуда они взялись. Вчера ее ладони выглядели не так.

Тонкая кожа в одних местах сильно натянулась, в других свободно свисала. Порез на ладони от прикосновения к кусочку бумаги болел. Теперь ее могла ранить книга.

Уриэль скрыл зеркала перед тем, как она проснулась. Когда она спросила, что он сделал, он сказал, что не хотел, чтобы она себя увидела. Пока что.

Он забыл, что она уже видела ущерб. Рэе снился он всю ночь. Она просыпалась в панике, поднимала ладони к лицу, надеясь увидеть, что они будут снова молодыми, но этого не было. Она все еще была древней, ужасно постаревшей, уничтоженной магией, лишившей ее юности.

Она боялась, что магия выжгла ее изнутри, как трупы в склепе. Дышать было больно. Она попыталась пройти по комнате, а не только сидеть, но от этого ныло все тело. Она словно вдыхала огонь, пыль и пепел.

Рэя вздохнула и убрала ткань с зеркала.

Ее внешность не изменилось. Глаза погрузились глубже в череп, зрение было размытым, в глазах не хватало влаги. Она видела красные вены и обвисшую кожу. Кости выпирали, словно из бумаги. Рэя скривилась.

Она должна была закрыть зеркало. Дать разуму отдохнуть от ужасов.

Но она не сделала это.

Рэя оставила ткань на полу, отошла, села на стул и продолжала смотреть на ущерб. Она сделала это с собой. Никто не был виноват в произошедшем, и она не собиралась прятаться от этой правды.

Магия лишила ее всего. Она использовала слишком много своих сил и души, а потом произошло это.

Или что произошло?

Рэя пыталась понять. Алхимики были куда сильнее, чем она, и у них было больше магии, чем у других. Уриэль считал, что слово силы оказалось слишком мощным для их тел. Теория была хорошей, но не звучала правдой.

Любой мог использовать любое слово силы. Потому книги были заперты, чтобы их никто не нашел. Только те, кто знал о книгах, мог использовать слова, но даже тогда они старались придерживаться минимума.

Казалось, превращение стекла в бабочку забирало больше сил, чем убрать с дороги несколько Жутей. Она не думала, что использовала тогда так много магии. Она ощущала только гнев и ненависть.

Рэя подперла подбородок кулаком.

Бабочки были из чуда. Она всегда создавала существ света с любовью и надеждой. Они жили, потому что она так хотела, да. И, может, потому что она видела какое-то слово силы давным-давно, она даже не помнила, когда.

Это не казалось верным. Оно не совпадало с тем, что она узнала от Уриэля, и с тем, что она видела. Магия все еще сияла на ее большом пальце, тускло, там, где она намотала нить раньше. Словно магия, которую она взяла у него, осталась там. Была выжжена на ее коже как напоминание о том, что она могла делать.

Магия не хотела вредить ей. Магия еще пульсировала в ее венах, готовая к использованию, хотя тело болело от усталости.

Когда она превратила мужчин в статуи, о чем она думала?

Она не считала их плохими. Она помнила только страх и желание, чтобы они остановились. Не их смерти. Она не ненавидела их. Она даже не злилась на них за нападение на нее и Жуть.

Дверь открылась, и Уриэль вошел с опущенными плечами, крылья волочились за ним. Он медленно закрыл дверь, ведя себя так, словно подвел короля.

Он повернулся к ней с печалью на лице.

— Я ничего не нашел.