Книга Стать Медузой, страница 83 – Эмма Хамм

Тело Медузы выпало из его онемевших рук, скользнуло между трещин в камне, застряло меж двух булыжников и обмякло. Было разорвано лошадью, выбравшейся из ее живота.

— Что случилось? — прошептал он. Алексиос поднял дрожащие ладони в крови. — Она не может быть мертва.

Бронзовая ладонь опустилась на его плечо и сжала так, что он вздрогнул.

— Ее нет, смертный, и мужчина, которого ты привел, убил ее.

Если они убьют его за это, пускай. Он примет эту судьбу, ведь не смог спасти ее.

Алексиос услышал низкий звук печали. А потом понял, что звук слетал с его губ. Он раскачивался, держал ладони перед собой в ужасе.

— Я должен был спасти ее. Он сказал, что даст нам неделю. Я могу забрать ее отсюда… Я мог…

Что он мог сделать? На самом деле?

Ничего. И он должен был знать, что такой была их судьба, а не бороться с Персеем. Герой всегда побеждал. Монстр всегда умирал.

Так был устроен мир. Это было больно и нечестно, но он не мог изменить ход истории. Один человек не мог помешать миру уничтожить невинных.

Женщина-змея вздохнула.

— Я вижу, что ты тут ни при чем.

— Я хотел спасти ее, — снова прошептал он. — Я хотел…

Крик ребенка поднялся в воздух. Не жуткий вой, какой издавал бы любой ребенок на холодном каменном полу пещеры. Ребенок тихо вскрикнул, словно задавал вопрос.

Горгоны не двигались, но им и не нужно было. Алексиос приблизился на четвереньках среди грязи и крови к ребенку, который упал меж двух камней рядом с истерзанным телом его матери.

Он склонился над камнем и посмотрел в яркие золотые глаза.

Весь ребенок был золотым. Как маленькая скульптура, вылитая из металла, с идеальными пухлыми щечками и глазами, которые видели так много. Пальцы рук и ног тянулись к Алексиосу. Ребенок тянулся к нему. Он больше не кричал. Не вопил. Он просился на руки.

В золотых глазах были печаль и слезы, но они не покатились по щекам малыша. Словно создание знало, что его мать умерла, рожая его.

— Иди сюда, кроха, — Алексиос взял малыша обеими руками и вытащил из трещины.

Прижав ребенка к груди, он нежно коснулся пальцем пухлых щек. Он выглядел как Медуза. Мальчик был похож на женщину, которую Алексиос любил, и никто не мог сказать, что в венах ребенка была и другая кровь.

Этот мальчик был так похож на Медузу.

— Это мальчик? — спросила Горгона с бронзовыми руками.

— Да, — ответил он. — И он идеален.

Алексиос поднял край своего хитона и вытер кровь с лица малышка. Он хотел заявить небесам, что ребенок будет его. Он будет биться до смерти, чтобы мальчик остался живым, здоровым и невредимым. Вся его душа любила ребенка, словно он был его малышом.

Он резко сел на неровный край камня, смотрел на кроху в своих руках.

— Тебе ничто не навредит, — прошептал он. — Ничто не коснется этой золотой кожи. Моя жизнь у твоих ног, малыш. Я твой. Я буду служить тебе и защищать тебя до своей смерти.

Появилась другая Горгона, у этой были темные волосы, спутанные на голове. Он решил, что кричала она.

— Осторожнее, когда говоришь с божеством, смертный. Ты отдал ему свою жизнь. И это не просто ребенок бога… — она покачала головой. — У этого было высокое рождение.

Он нахмурился и посмотрел на Горгону для ответов.

— Высокое рождение?

— Он появился из раны на ее шее, из головы, не как Пегас, рожденный из ее тела, — она подползла ближе, коснулась пухлой ножки малыша. — Афина — богиня, рожденная из головы. Куда сильнее многих, куда важнее.