Книга Стать Медузой, страница 97 – Эмма Хамм

— Отец? — спросил Хрисаор, отвлекая его от мыслей. — Ты расскажешь о матери?

У них вошло в привычку говорить о Медузе. Каждый день, когда солнце было в зените, Хрис просил детали о женщине, которую ни разу не встречал. Порой вопросы были конкретные, иногда он просто хотел услышать историю о ее детстве.

Алексиос не отказывал ему. И чем больше он говорил о ней, тем больше ему нравились воспоминания. Сердце переставало болеть, он вспоминал счастье, которое она приносила ему, даже если теперь счастье было с привкусом горечи.

— Что хочешь узнать сегодня? — спросил он.

— Когда ты понял, что полюбил ее?

Вот так вопрос.

Алексиос обдумал ответ. Было много воспоминаний и мыслей. Он любил ее всю жизнь, как мог выбрать момент, когда тысяча мгновений напоминала ему о любви?

Наконец, он выбрал самую важную историю. Первый миг, когда кто-то посмотрел на него как на человека, а не на уродливого сына кузнеца.

— Я понял, что люблю твою мать, когда она остановила меня на рынке. Я был на пару лет старше нее, мне и десяти лет не исполнилось. Другие парни в деревне были грубыми насчет моей внешности, грязи на щеках от работы с отцом. Но она не дала мне пройти, вытерла краем хитона грязь с моего лица, — он коснулся рукой челюсти и рассмеялся. — От этого ее одежда испачкалась. Мама ругала ее несколько дней после этого.

Глаза Хрисаора расширились от любви, он счастливо вздохнул.

— Она была доброй, как ты.

— О, да. Твоя мама всегда видела добро в людях. Даже в тех, кто этого не заслуживал, — он прищурился, на горизонте появился город, словно по волшебству. — Даже в смерти она хотела убедиться, что у тебя будет хорошая жизнь. Она знала, что погибнет.

Мальчик ответил твердым тоном:

— Этот конец принёс сын Зевса.

Алексиосу хотелось толкнуть Хрисаора к жестокости. Он хотел отправить сына за местью, чтобы он пришел к двери Персея. Сын Зевса мог одолеть смертного, но вряд ли у Персея будет шанс против сына Посейдона.

Вот только Медуза такого не хотела бы.

Может, в последние месяцы жизни она была более хищной, чем он помнил. Но она все еще была девушкой, которая не боялась чужака. Она помогла ему, как хотела помогать всем в ее жизни. Не важно, что боги сделали блеск ее надежды тусклым.

Этот мальчик не станет монстром, какими становились другие герои. Хрисаор будет добрым богом, который будет вести народ к счастливой жизни. Любой ценой.

Алексиос покачал головой и низко зарычал.

— Порой жизнь у достойных обрывается слишком рано. Порой те, кто заслуживает наказания, живут слишком долго.

— Богам решать, кто живет, а кто умирает, — ответил мальчик. Золотой блеск его кожи стал ярче. — И однажды я буду богом, который решает такие судьбы.

— Нет. — Алексиос бросил все и опустился на колени перед Хрисаором. — Тебе не стоит идти теми же дорогами, что и все боги. Они смотрят в сердца смертных и не видят ничего, достойного спасения. И они становятся жестокими и пустыми существами, которые не видят смысла любить людей, поклоняющихся им. Ты не такой. Ты будешь смотреть в сердца злых людей и видеть остатки хорошего там. И ты будешь вести их к свету.

Хрисаор оскалился.

— А если я не хочу становиться таким богом? А если я хочу наказать тех, кто это заслуживает?

Алексиос тяжко вздохнул.

— Тогда ты вступишь в ряды других богов. Но ты не будешь моим сыном, если ты падешь жертвой легкого пути. Мы с тобой сделаны из кое-чего крепче. Металл, железо и сталь не гнутся от первого удара молота.