Книга Чернила, страница 82 – Эмма Хамм

Ирен вдохнула и закашлялась. Легкие сдавило, когда она вдохнула слишком глубоко. Боль была от сломанных и ушибленных ребер и открытых ран на спине.

Они пытались выгнать демона, избивая ее. Священник сказал, что это был единственный способ. Прошло много времени, и демон стал ее частью, так что им нужно было сделать сосуд таким, чтобы демон не хотел оставаться.

Ложь. Все было ложью.

Она отклонила голову к лучу света, падающему в трещину в потолке. Сначала она была добра с ними. Она старалась быть хорошей дочерью, которую растил ее отец, и прощала их за боль, которой они ее подвергали.

Она шептала:

— Ничего. Делайте, что нужно, но я не одержима.

А потом, после двух дней боли в теле и сердце, она бросила эту затею. Прошлое избиение она встретила ругательствами и шипением, пыталась отползти от них, хоть тело ослабело.

Если бы она знала, что этим священник начнет доказывать, что она одержима, она бы постаралась терпеть дольше.

Взгляд ее отца не давал ей покоя.

— Видите? — рявкнул пастор, хватая ее за волосы и заставляя посмотреть на отца. — Это не та дочь, которую вы растили. Это демон в человеческой плоти. Мы освобождаем ее из клетки, которую он создал.

Она почти убедила отца. Ирен закрыла глаза, солнце играло на ее лице. Было приятно ощутить немного тепла, хоть днем в сарае было жарко. Ночью было ужасно холодно.

Она хоть на пару мгновений могла ощутить облегчение.

Сколько это продолжится? Пока она не сломается. До побега она сломалась бы на первый день. Цирк сделал ее сильнее.

Букер сделал ее сильнее.

Она вдохнула, заставила воздух пройти в легкие, хоть ребра пылали. Она могла. Букер злился бы на нее, если бы она перестала бороться за свободу.

Веревка на ее руках была первым, что нужно было миновать. Они ее не отвязывали. Веревка впивалась в запястья, и кровь стекала по коже.

Она дернула за путы, проверяя, что ее разум при ней, а веревки не ослабели. Они все еще крепко держали ее на месте.

— Проклятье, — прошептала она.

Ирен оглядела пустой сарай еще раз. Земля под ногами засохла между пальцев там, где вода протекала. Ведро в углу было единственным, что было тут с ней.

Она потянула за веревку, надеясь, что стены не выдержат. Они были прочными.

Что ей оставалось? Только ее тело, а она не ела три дня, так что была еще слабее, чем обычно. Но должно быть что-то…

Чернила на ее руках стали двигаться. Она смотрела, как татуировка искажалась, пока капля чернил не отделилась от ее тела. Не одна, а десятки черных шариков поднимались по ее левой руке.

Муравьи? Ирен моргнула пару раз. Муравьи могли двигаться так к ее ладони?

Она не помнила, чтобы он рисовал на ней муравьев. Может, несколько были на листьях. Она не смотрела на процесс. Было слишком страшно глядеть, как игла пронзает ее кожу.

Муравьи напали на веревку на ее левом запястье, стали кусать путы. На это ушло время, но она ощущала тихие хлопки, когда им удавалось перекусить нити.

Солнце подвинулось с ее затылка на нос и рот, пока они работали. Время пролетало слишком быстро. Пастор Харрис и ее отец скоро придут за ней, а муравьи смогли сгрызть только половину веревки на одной руке.

— Быстрее, — прошептала она.

На другой татуировке были муравьи? Она вытянула шею, чтобы посмотреть на другую руку, но там не было муравьев. Только тревожно двигались пчелы.