Книга Крестная мать, страница 67 – Звева Казати Модиньяни

– Один из этапов истории искусства? – улыбнулась девушка. – А ты уверен, что он действительно твой?

– Родители подарили, когда я получил степень магистра по международной экономике.

– Неплохой подарок.

– Теперь он имеет смысл.

– Не поняла…

– Я пригласил в этот дом самую очаровательную и самую неуловимую девушку в мире.

– Я польщена! – рассмеялась Нэнси и изящно поклонилась. Она прошла в холл, где стеклянная стена открывала взору прекрасную панораму: на первом плане цветущий кустарник, дальше журчащий фонтан и еще дальше – безбрежная гладь океана. Нэнси легко повернулась на носках, бело-голубая клетчатая юбка приподнялась колоколом, приоткрыв стройные загорелые ноги. При этом она нечаянно уронила на пол сумочку, что носила на плече. Тейлор бросился поднимать и увидел выпавший из сумочки небольшой, но тяжелый предмет: маленький револьвер с рукояткой, отделанной перламутром.

– А это что такое? – сидя на корточках, спросил юноша, взвесив на ладони оружие.

– Не видишь, что ли? Револьвер… – усмехнулась Нэнси. Она подошла к Тейлору, взяла оружие и положила обратно в сумочку. Револьвер подарил ей Шон вскоре после возвращения с Сицилии.

«Может понадобиться», – сказал тогда ирландец. Нэнси ощутила ужас, когда Шон вложил ей в руку оружие. Перед ее глазами встала та жуткая сцена многолетней давности, которую она всеми силами старалась забыть. Она не хотела возражать Шону и положила тогда револьвер в сумочку, но заметила: «Думаю, я никогда не смогу выстрелить…»

Тейлор неожиданно нахмурился и серьезно сказал:

– Хотел бы я знать, почему восемнадцатилетняя студентка университета ходит с оружием… Нэнси попыталась отшутиться:

– Хочешь услышать подробный ответ? Рассказать тебе историю моей жизни, провести углубленный психологический анализ личности?

– Обожаю людей, что отвечают вопросом на вопрос. Сама посуди: ты на несколько месяцев исчезаешь из университета. Семья твоя тоже пропадает куда-то. Потом ты появляешься с револьвером в сумочке. Я люблю таинственность, но ты, право, перебарщиваешь.

Нэнси не захотела отвечать серьезно и сказала:

– Меня похитили. Хочешь знать подробности? Размер выкупа и условия освобождения?

– Не имеет значения, – оборвал ее Тейлор. Он открыл дверь и по освещенному коридору провел девушку к закрытому бассейну. Свет лился с потолка и проникал сквозь раздвижные стеклянные стены.

– Когда-нибудь я расскажу тебе о себе все, – пообещала Нэнси, – о моей жизни, моих романах и моих несчастьях.

Тейлор открыл стенной шкаф, где в образцовом порядке были сложены полотенца, махровые халаты и купальные костюмы.

– Я все более убеждаюсь, что ты – опасное создание, – сказал он.

– Опасность – мое ремесло, – улыбнулась девушка.

– Конечно, – согласился юноша. Потом он, видимо, решил сменить тему и тон и с беззаботной улыбкой спросил: – Хочешь, поплаваем вместе? – Тейлор протянул Нэнси купальный костюм, а она почувствовала себя неуверенно из-за этой резкой смены настроения у собеседника. Он только что был серьезен и строг, а теперь вдруг заговорил несколько игриво, словно легко флиртуя с ней, и любезно, как положено гостеприимному хозяину.

Тейлор исчез за дверью и через несколько минут появился в плавках. Тело у него было крепкое, мускулистое, атлетически развитое. Он прыгнул в воду и поплыл кролем, мощно и быстро; потом вынырнул и присел на бортик – вода струйками лилась с его тела. Нэнси стояла неподвижно, с купальником в руке. Она не знала, как ей поступать: что-то в этом юноше было особенное, непредсказуемое и удивительное.

Неожиданно Тейлор снова вернулся к их разговору:

– А впрочем, многое и так понятно.

– Стреляешь в темноте наугад? – спросила притворно равнодушно Нэнси.

– Нет, читаю твои мысли.

– Но, думаю, ты бы дорого заплатил, чтобы знать наверняка.

– Да, даже сейчас, – согласился Тейлор, – ты – самая прекрасная тайна в моей жизни. Я во многом сомневаюсь, но в одном уверен точно.

– И в чем же?

– Когда-нибудь ты станешь моей женой. И тогда я узнаю о тебе все. – Нэнси собралась ответить, но юноша продолжал: – Давай отложим допрос и поплаваем, чтобы укрепить силы. Переоденься и ныряй сюда.

Они плавали бок о бок до тех пор, пока совсем не выбились из сил, и оба одновременно вцепились в бортик. Неизвестно откуда появилась служанка-негритянка с белыми махровыми халатами.

– Сэр, обед подавать через полчаса? – спросила она. Нэнси отметила, что негритянка молода и хороша собой, а говорит с приятным нью-йоркским акцентом. Стол был накрыт на террасе, защищавшей от ветра. От живой изгороди из белого шиповника падала тень. Служанка бесшумно и ловко подала курицу в грибном соусе с гарниром из зелени и великолепное кьянти «Ди Бадиа а Кольтибуоно».

– Что это еще за выдумка с женитьбой? Или ты шутил? – спросила Нэнси.

– Я по поводу серьезных вещей не шучу никогда, – ответил Тейлор.

– Тогда признаюсь: я люблю другого. – Тейлор с наслаждением глотнул вина и полюбовался цветом кьянти, подняв хрустальный бокал к свету.

– Ценю твою искренность, – произнес он. – Но то, что ты любишь другого, совершенно не имеет значения. Я вас видел вместе – красивая пара. Но это скоро кончится. А я тебе говорю о нашей совместной жизни.

– Тейлор, мы с ним – любовники.

– Знаю.

– Знаешь? – растерялась Нэнси.

– И мне неприятно. Когда-нибудь ты неизбежно сделаешь сравнение и поймешь, как много потеряла.

– Я его люблю и собираюсь за него замуж, – твердо произнесла Нэнси, рассчитывая лишить Тейлора всех иллюзий.

– А я подожду, пока ты разведешься. Потому что ты обязательно разведешься, если вы поженитесь.

Поведение юноши очень раздражало девушку.

– Почему ты так уверен? – спросила она.

– Я знаю силу твоего характера и знаю силу моей любви к тебе.

– Давай поговорим о другом, – сердито предложила Нэнси.

– Хорошо. Где ты была несколько месяцев?

– На Сицилии.

– Одна?

– С семьей Лателла. – В сущности, это не было ни для кого секретом, и Нэнси могла не скрывать свою принадлежность к семейству Лателла.

– Ваш отъезд сильно напоминал бегство. Вы, мафиози, ведете себя иногда довольно странно.

Тейлор говорил жестко и определенно. Нэнси заглянула ему в глаза, пытаясь понять, что у него на душе. Может, он просто шутит, но, всмотревшись, поняла: никогда еще он не говорил так серьезно.