Книга Военный инженер Ермака. Книга 2, страница 88 – Михаил Воронцов

Перед острогом стояла толпа. К ней вышел Ермак, Матвей, другие сотники.

Я, хоть и пришел, отвернулся. Не хотел смотреть. Да, предатели. Да, заслужили. Но всё равно — тяжело видеть, как вешают людей. Смерть в бою все-таки что-то другое. На лодке я бы зарезал Елисея не задумываясь. А тут…

— Не поминайте лихом, — крикнул на прощание Елисей. — Я делал то, что считал нужным.

Степан молчал. Губы шевелились беззвучно — молился, наверное.

Накинули петли. Казаки подняли Елисея и Степана, отпустили, и они повисли над землей.

Собравшаяся толпа молчала. Даже те, кто вчера кричал «смерть», притихли. Многие крестились.

Ермак подождал с полминуты и громко произнес:

— Братцы! Пусть это будет уроком. Кто товарища предаст — сам зовёт свою смерть. Мы здесь одни против всех, и выстоим, только держась друг за друга. Запомните: предательство не прощается. Никогда.

— Верно! — откликнулись из толпы.

— Правильно!

— А теперь за работу, — велел Ермак. — Тела снимите и похороните за городом. По христиански. С молитвой.

Люди постепенно стали расходиться. Я тоже ушел. Надо идти в кузню.

….Я соскучился по работе. Не так, как по Даше, но все-таки. За несколько дней без меня работа не встала, хотя некоторая потерянность ощущалась. Новые печи еще не пришли в рабочее состояние, но людей мы готовили к работе в старых кузнях, превратившихся во что-то вроде учебных классов.

Народ встретил меня очень радостно. Особенно Лапоть. Двинул меня своей лапищей по плечу, заорал:

— Я знал, что ты вернешься!

Я тоже был очень рад его видеть. Хороший он человек. Веселый и доброжелательный.

Тогда, значит, так.

Линейки я уже сделал. Часть из них уже успели поломать, одну даже спалить о раскаленную заготовку, но другие — работают. Пока меня не было, своими силами люди сделали еще две на основании моего эталона. Я посмотрел — вроде похоже и даже очень. Глазомер у меня, похвалюсь, очень неплохой, но даже если пойдут ошибки, то они будут на всех измерительных инструментах одинаковые, поэтому на стандартизацию это не повлияет. Даже если наш миллиметр окажется в полтора настоящего, это будет означать только то, что сибирский миллиметр — самый большой в мире!

Шутка, конечно, но по сути я прав.

Оружейные мастера на Руси сейчас делают пушки кто во что горазд — со своими диаметрами стволов, из-за чего ядра к одному орудию не подходят к другому. Мы такой роскоши позволить себе не можем. У нас условия совсем экстремальные.

Что у нас теперь по программе? Надо довести систему измерений до конца. То есть, к метрам-сантиметрам добавить литры и килограммы.

Это не прихоть. Это очень важно. И к тому же, я люблю доводить работу до конца.

…Для начала, в двух словах о том, что у нас сейчас.

В шестнадцатом веке на Руси существовала собственная система мер объёма, основанная на старых традициях. И для измерения сыпучих продуктов — зерна, муки, соли, а также для жидкостей — мёда, пива, вина и масла.

Для сыпучих тел основной единицей был четверик, равный примерно двадцати шести–двадцати семи литрам. Более крупными мерами считались осьмина, составлявшая восемь четвериков, то есть около двухсот десяти литров, и хлебная четверть, равная двум осьминам, или шестнадцати четверикам, — приблизительно четырёмстам двадцати литрам. В некоторых регионах встречалась мера под названием «кади», объём которой колебался в пределах пятидесяти–шестидесяти литров. Для мелкой торговли применялись коробья и сапетки, обычно равные долям четверика.