Книга Теперь я не Адвокат 1, страница 40 – Сергей Карелин, Михаил Воронцов

Никем не замеченный, я подошел к двери. Замка нет. Открыто. Заходи, кто хочет. Я — хочу, поэтому зашел и оказался в грязном и темном коридоре, разветвляющемся влево и вправо. Слева доносился шум, справа тишина. Следы гомункула вели направо, но я решил для начала сходить в противоположную сторону. Надо, все-таки, выяснить, что там.

Коридор был длинным, по дороге мне встретилось множество закрытых дверей, у стен валялся мусор, какие-то доски, куски труб… здесь не убирали очень давно. И лампочки не меняли, хотя сейчас мне это очень даже кстати.

А вот и дверь с древней табличкой: «Производственный цех. Без бахил и головного убора не входить!» Когда же сюда в таком виде входили-то? Лет сто назад, наверное.

Я открыл дверь и осторожно заглянул внутрь.

Широкие резиновые конвейерные ленты, по которым в огромный чан ехали куски мяса. Внутри они превращались в фарш и продолжали движение в другие железные емкости, где и происходила дальнейшая обработка (я в технологии приготовления колбас не специалист).

Пол из зеленого кафеля, разбитый, грязный. Не настолько, как в коридоре, но все-таки. Лампы светят, но очень странно — ярко, но недалеко, за границей световых пятен клубится темнота. Около стен деревянные полки с кусками туш. Три огромных гомункула в серых робах снимают их с полок и кладут на конвейер. Безостановочно, не смотря по сторонам и не оглядываясь. Движения механические, неживые.

А рядом стоит надсмотрщик — маленький мужичок с надменной физиономией. В руке у него цирковой хлыст, им он периодически стегает гомункулов.

— Вот как это происходит, — тихо сказал я себе и закрыл дверь.

Теперь пойду в другую сторону.

Эта часть коридора еще хуже. Грязи и разбросанных вещей в десять раз больше. За одной из дверей — шорохи. Я прислушался. Вздыхают, вроде, по-человечески, но не совсем. Стало ясно, кто там находится, хотя следы гомункула шли мимо, дальше по коридору. Осторожно открыл дверь.

Вонь жуткая. Большая комната разделена на две части: в первой стол и несколько стульев, а в другой, за решеткой наподобие полицейской камеры для задержанных (так называемого «обезьянника»), гомункулы.

Человек десять, хотя людьми их назвать нельзя. Кто-то стоял, вцепившись в решетку, кто-то лежал на полу, а кто-то, словно заведенный, расхаживал взад-вперед. Запах — непередаваемый. Один из гомункулов, возможно, умер этой ночью, потому лежал не шевелясь, с остекленевшими глазами, в скрюченной позе.

На меня гомункулы не отреагировали никак. Ничего удивительного, я — одно из высших существ, которые выводят их на работу, кормят и бьют хлыстами. Зажал нос и вышел. На секунду гомункулов стало безумно жаль, но я мотнул головой, отбросив минутные сомнения. Этот мир мне не изменить, поэтому нечего растрачивать себя.

Следы моего гомункула провели меня еще метров двадцать и свернули в другую комнату. Из нее не доносилось ни звука. Тишина. Странная.

Странной выглядела даже дверь — железная, прочная, такие ставят в отделах полиции на комнаты, где хранятся секретные бумаги. Но здесь она зачем? Настолько непохожая на другие хлипкие деревянные конструкции, которые можно выбить даже не ногой, а просто надавив ладонью.

И петли для замка — огромные, приваренные железные кольца. Замок в них, наверное, вставлялся соответствующий. Вот только сейчас замка нет. Никакого. Ни большого, ни маленького. Забыл кто-то его повесить. Ну что же, надо зайти.