Книга Невеста насилия, страница 75 – Звева Казати Модиньяни

— Папа, ура! Получилось!

Нэнси читала и исподтишка наблюдала за мужем и сыном. Казалось, она должна была бы чувствовать себя совершенно счастливой, но она постоянно ощущала какое-то внутреннее неудовлетворение, почти недовольство. Нэнси жила, окруженная уважением и любовью. Шону уже исполнилось семь, он рос крепким, умным, спокойным ребенком. Хосе — великолепный муж. Она многого добилась в адвокатской конторе Принтфулл, Кэфлиш и Лози. Многого, но все-таки недостаточно для того, чтобы стать компаньоном в конторе и, когда-нибудь, поставить свою фамилию рядом с именами прославленных коллег.

Однако нельзя было объяснить терзавшее ее чувство неудовлетворенности только скромными достижениями на адвокатском поприще.

Хосе Висенте подошел к жене.

— Думаю, я заслужил аплодисменты, — с улыбкой заметил он, вороша кочергой поленья в камине. Сотни искр, вспыхнув, взмыли вверх.

— Боюсь, у тебя от похвал голова пойдет кругом, — пошутила Нэнси и закрыла книгу.

Хосе сел рядом. Он коснулся легким поцелуем руки жены и произнес:

— По-моему, мне выпало в жизни огромное счастье. Но я никогда не терял голову.

— Ты — чудо, Хосе, честное слово! Нежный отец и замечательный муж!

— Но этого недостаточно, чтобы сделать тебя счастливой!

Нэнси даже растерялась: похоже, Хосе Висенте умел читать мысли.

— Ты тоже не всегда кажешься счастливым, — защищаясь, сказала она.

— По другим причинам. А потом, когда я с тобой, — он вдруг замолк.

— Когда ты со мной? — кокетливо спросила Нэнси.

— Мне кажется, будто я — в раю, — ответил он и тут же смутился.

Помолчав, Нэнси проговорила:

— Твои слова глубоко трогают меня. Когда ты говоришь о своей любви, я чувствую в душе бесконечную нежность.

— Но я же вижу: ты постоянно в напряжении, выглядишь неудовлетворенной и, кажется, ты несчастлива. Ты словно живешь на вокзале или в аэропорту с чемоданами наготове.

— Такой уж у меня характер. Не обижайся…

Они говорили чуть слышным шепотом.

— Я не обижаюсь, Нэнси, — ответил Хосе Висенте. — Но, уверен, ты заслуживаешь большего и лучшего в жизни.

— Лучшего в каком смысле? — настороженно спросила она.

Музыкальный звонок прервал их разговор, возвещая о неожиданном визите. Нэнси с удивлением взглянула на мужа, а маленький Шон с головой ушел в игру; его и землетрясение не оторвало бы от игрушечного поезда.

— Кто это может быть? — встревожилась Нэнси. — Мы никого не ждем, да и снег такой, что не проедешь.

На пороге гостиной появилась няня Энни.

— Для вас пакет, мэм, — сказала она, протягивая хозяйке какую-то коробочку, завернутую в позолоченную бумагу.

— Кто его принес? — спросил Хосе.

— Очень странная история. Говорят, посылку доставили на вертолете в Риптон, а оттуда привез лыжник.

— В такую погоду? — изумилась Нэнси.

— В такую погоду! — подтвердила с восторгом Энни.

— А лыжник куда делся?

— Уехал. Исчез, как в сказке!

У служанки даже глаза блестели, так нравилась ей вся эта история.

— Наверное, Санта-Клаус приезжал! — вмешался Шон.

— День самый подходящий, — согласился Хосе.

— Не ты ли этот Санта-Клаус? — поинтересовалась Нэнси.

Необычное происшествие позабавило ее.

— Нет, дорогая, я не из тех, кто посылает вертолеты в снежную бурю. А потом для тебя было бы разочарованием, если бы тайна раскрылась бы так просто.

Нэнси с детским нетерпением развернула золотистую бумагу и обнаружила внутри старинную сафьяновую коробочку, чуть потертую на уголках. Она открыла ее и застыла в изумлении: на бархате лежало ожерелье из чистейшей воды бриллиантов, сделанное в форме гирлянды роз.

— Ну, это неинтересно, — разочарованно протянул Шон и тотчас же вернулся к своему железнодорожному хозяйству.

Нэнси не могла оторвать глаз от изумительного украшения. Хосе в драгоценностях особо не разбирался, но и его потрясло великолепие подарка.

— Интересно, кто этот таинственный и богатейший поклонник, — сказал он.

Ожерелье словно загипнотизировало Нэнси; она и не заметила карточку, спрятанную в золотистой бумаге и выскользнувшую на пол. Хосе поднял карточку и дал жене в руки. Нэнси прочла следующее:

«Эта драгоценность принадлежала моей матери, а еще раньше — бабушке. Когда-то ожерелье носила Екатерина Великая, русская императрица. В Эрмитаже есть портрет, изображающий Екатерину в этом ожерелье. Пусть оно будет твоим, потому что когда-нибудь ты станешь членом нашей семьи. Поздравляю с Рождеством. Тейлор».

— Похоже, он знает, чего хочет, — заметил Хосе.

— Как ты можешь так говорить? — возмутилась Нэнси.

— А что мне делать? Послать ему секундантов и ждать на рассвете за монастырем Босоногих Кармелиток?

— Он, по-моему, перешел все границы. Совсем сумасшедший! — с негодованием произнесла Нэнси, пытаясь сообразить, сколько же стоит подарок.

Тейлор все эти годы постоянно дарил ей что-то, а Нэнси пунктуальнейшим образом отсылала назад подношения.

— Но в его безумии есть логика, — улыбнулся Хосе, нежно обняв жену.

— В конце концов, ты, как муж, имеешь право, и должен…

Хосе только усмехнулся:

— Да, есть право мужа, есть право отца… Столько разных прав… защищая свои права, можно кое-что предпринять, но, по большей части, это ровным счетом ничего не изменит. А то и совсем испортит дело…

В словах Хосе звучала отеческая мудрость, и Нэнси чувствовала — муж прав.

— Посоветуй мне что-нибудь, Хосе! — взмолилась она.

— На этот раз ты не должна возвращать подарок, — спокойно ответил он, прекрасно понимая, чем рискует.

— Ты понимаешь, что значат твои слова?

Он утвердительно кивнул головой.

— Думаю, Тейлор своего дождется — ты выйдешь за него замуж.

Нэнси вскочила и подошла к окну. Снег по-прежнему валил вовсю. Она уперлась руками в подоконник, прижалась лбом к стеклу и неожиданно почувствовала себя запертой в клетке.

Не оборачиваясь, она произнесла:

— Чтобы выйти за него, мне придется развестись с тобой. Я этого никогда не сделаю…

Но что-то в ее тоне говорило совсем о противоположном.

— Ты, Хосе… — начала она.

— Знаю, знаю, — оборвал он Нэнси, — я — самый лучший муж, которого может желать женщина.

— Ты создан для меня и для Шона. Как ты мог подумать? Разве я могу лишить Шона отца?