Книга Трехглавый змей: Проклятие семьи Мор, страница 64 – Таня Рен

Весперис отпер одну из дверей, приглушённо скрипнувшую, и вошёл первым. Мара шагнула следом и на мгновение остановилась, вдыхая особый аромат лакированного дерева.

Музыкальный класс был просторным и залитым мягким светом от высокого окна. Вдоль стен стояли инструменты: арфа, виолончель, деревянные флейты. А в центре — чёрный рояль.

— Ты играешь? — изумлённо спросила Мара.

— Иногда, — ответил он коротка, подходя к инструменту и поднимая крышку клавиатуры. — Когда нужно подумать. Или перестать думать.

Он сел, поправил манжеты рубашки, положил пальцы на клавиши. Мара стала рядом, не зная, можно ли садиться, не зная, зачем она вообще здесь.

А потом он начал играть.

И играл он потрясающе. Играл так, что с её кожи не сходили мурашки, а на глаза навернулись слёзы. От красоты. От тоски. От осознания, что этот мальчик с холодными пальцами и вечной маской спокойствия носит в себе такую глубину.

Когда он закончил, Мара не сразу нашлась, что сказать.

— Весперис… — наконец произнесла она. — Я ничего красивее в жизни не слышала! Почему ты не говорил, что умеешь играть?

Со смущённой улыбкой он пожал плечами.

Мара обошла его со спины и села слева. У бабушки было пианино, но она почти не играла с тех пор, как закончила обучение музыке. В таких ситуациях она полагалась на память рук больше, чем на свою собственную.

«Если он продолжит, — подумала она, — то это судьба».

И начала играть партию для четырёх рук.

А когда пришла его очередь, Весперис продолжил.

«Глупости, » сказала себе Мара, чувствуя, как сердце с каждым тактом билось всё быстрее от того, с какой лёгкостью и точностью Весперис подстраивался под её ритм, как безошибочно исполнял свою партию, и как ладно, правильно, почти идеально они звучали вместе. «Никакая это не судьба. Просто совпадение. Наверное, программа обучения у всех одинаковая. Нет ничего удивительного в том, что мы оба знаем одно и то же произведение для четырёх рук…»

И тут же запнулась и сбилась.

— Прости, — тихо сказала она, опуская взгляд. — Я давно не играла.

— Ничего страшного, — ответил Весперис. — Ты говорила, что играешь на скрипке, но не говорила, что умеешь и на фортепиано.

Мара слабо улыбнулась.

— Нельзя играть только на скрипке. Фортепиано — обязательная дисциплина для всех других инструментов.

Весперис мягко взял её руки в свои. Осторожно, почти бережно, как что-то хрупкое.

— Я должен был догадаться, — сказал он и наклонился ближе, перебирая её пальцы. — У тебя очень изящные руки.

Сердце Мары провалилось куда-то вниз.

Они сидели слишком близко. Их колени касались. Его пальцы были непривычно тёплыми.

Камешек в кармане. Шоколадки, которые он приносил ей каждую неделю. Прогулки под луной. Взгляды. Прикосновения…

Спросить нужно сейчас. Сейчас — или никогда.

Не поднимая взгляда от их рук, Мара на одном дыхании произнесла:

— Весперис… ты ухаживаешь за мной?

Он усмехнулся.

— Это так очевидно?

Она посмотрела в его лицо, чтобы убедится, что он её не разыгрывает. И это был не такой Весперис, каким она его привыкла видеть. Тот Весперис был закрытым, отстранённым и часто смущался и испытывал неловкость, оставаясь с ней наедине, но теперь… Теперь он смотрел на неё с мягкой, тёплой уверенностью. И, кажется, не собирался придумывать отговорки о том, что она поняла его неправильно.