Книга Трехглавый змей, страница 167 – Таня Рен

Он усмехнулся, но его улыбка была натянутой, какой-то болезненной.

— Вот именно, — пробормотал он, больше себе, чем ей. — Что бы это ни было…

Мара нахмурилась ещё сильнее. Она видела, что он мучается, но не понимала, чем именно. И она злилась на саму себя за то, что не знает, как ему помочь.

— Послушай, — начала она, но Дамиан резко выпрямился и наклонился к ней.

— Ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — вдруг выпалил он, глядя ей прямо в глаза. Его голос был громче, чем нужно, и дрожал. — Хорошо. Тогда скажи мне, почему я делал всё это? Почему я ел эти проклятые кальмары и эту мерзкую капусту, если я их ненавижу? Почему я… — он запнулся, но продолжил, стиснув зубы, — … почему я спел для тебя? Почему я позволил тебе внушить мне что-то, даже не зная что именно?

Мара открыла рот, но понятия не имела, что собиралась сказать. Она не ожидала такой вспышки.

— Но я ведь не… — начала она, но он не дал ей договорить.

— Нет, — перебил он, и его тон стал почти умоляющим. — Скажи мне. Ты же умная, Мара. Ты должна понимать.

Мара растерянно замолчала. Она правда пыталась понять, что именно он имеет в виду. Его слова, его тон, его взгляд — всё это было как пазл, который она должна была сложить. Но Мара не понимала.

Не дождавшись ответа, Дамиан рывком поднялся со стула, разочарованно отвернулся, упёр кулаки в бока и шумно выдохнул.

— Ладно, не важно, — выдавил он, не оборачиваясь. — Наверное, это со мной что-то не так… Может, мой мозг слишком поддатливый…

Мара смотрела на Дамиана, и впервые за всё время их дружбы она не могла его понять. Обычно он был открытой книгой — каждый взмах его руки, каждая улыбка или фраза, брошенная с его вездесущей ухмылкой, всегда говорили за него больше, чем он, возможно, хотел бы. Но сейчас… Сейчас это был кто-то другой.

Он стоял перед ней, повернувшись спиной, не желая смотреть на неё, но всё ещё был здесь. Она могла бы закрыть глаза и всё равно «видеть» его состояние — ощущать эту болезненную уязвимость, его обнажённые нервы и вены, которые казались почти осязаемыми безо всякой магии крови.

И что ей с этим делать?

Мара глубоко вздохнула. Иногда ей казалось, что с Весперисом было проще: он бы просто сбежал. Закрылся бы в своей раковине, ушёл бы в свою холодную отчуждённость. Но Дамиан… Он не сбегал. Он оставался здесь. Стоял перед ней совершенно разбитый, и ей казалось, что она должна собрать его обратно.

Но ей нужно было быть осторожной. Любое неверное слово могло ранить его. Но как быть осторожной, когда даже не понимаешь, что происходит?

Он позволил ей управлять своей волей. Он пел для неё. Ел капусту. Делал всё, что она просила. Может, дело в этом? В том, что она видела его в таком беспомощном состоянии, которое он, возможно, никогда ни с кем не разделял?

Мара опустила глаза. Если это так, то что она может сделать, чтобы вернуть ему то, что она отняла? Его волю, его уверенность, его защиту?

Но ведь для этого не нужна эфирная магия, не так ли? Она ведь тоже могла ему довериться. Поделиться чем-то уязвимым, каким-то кусочком себя, который никто не видел. Может, так она сможет хоть немного уравновесить то, что произошло.

— Знаешь, — вдруг сказала она, её голос звучал чуть громче, чем она планировала. — Я ненавижу помидоры.

Дамиан посмотрел на неё через плечо, его брови чуть приподнялись.