Книга Трехглавый змей, страница 258 – Таня Рен

— Нет, — сказал он твёрдо. — Это слишком… отвратительно. Я сделаю это сам.

Мара нахмурилась.

— Вообще-то это моё испытание, — возмутилась она. — Тебя тут вообще быть не должно.

Он не стал отвечать, просто стиснул зубы и шагнул к туше паука, но, едва подняв руку, замер. Секунда, другая… но ничего не происходило. Дамиан сжал кулаки так, что суставы захрустели, его тело напряглось до дрожи.

— Дьявол… Я не могу, — выдохнул он, его голос задрожал от злости на самого себя.

— Тогда я, — Мара шагнула вперёд.

— Нет, — повторил Дамиан, и Мара почувствовала, как по её коже пробежали мурашки. Его глаза метались, наполненные ненавистью — к себе, к этому месту, к проклятой магии, которая требовала таких жертв.

— Ты это уже сделал, — резко отозвалась она, сложив руки на груди. — Ты уже сделал свой выбор, Дамиан. Почему думаешь, что можешь отбирать мой?

— Потому что я… — он запнулся, не находя нужных слов, но его взгляд сказал за него всё.

Он развернулся к пауку, будто снова собирался что-то предпринять, но снова остановился, стиснув зубы.

Он попытался было ещё раз поднять руку, но она застыла, будто в воздухе перед ним висел невидимый барьер, который он не мог пересечь.

Мара вглядывалась в его лицо, пытаясь проникнуть за эту внешнюю маску упрямства, которую он так отчаянно стремился сохранить. Её сердце колотилось от напряжения, но она знала, что оставаться в этом тупике значит просто сдаться.

— Давай вместе, — вдруг сказала она.

Он стоял неподвижно, не сводя с неё взгляда. Наконец Дамиан шумно выдохнул, и что-то в его лице изменилось. Его плечи, кажется, опустились, напряжение ослабло.

— Вместе, — произнёс он тихо, повторяя её слово, словно убеждая в этом самого себя. — Ладно. Вместе.

Мара подняла руки, сосредоточилась, и…

Она не испытывала ничего более мерзкого в своей жизни. На долю секунды ей показалось, что она рухнула в гнилое болото. Густая, разлагающаяся жижа сомкнулась вокруг неё, просочившись во все поры её кожи. Но это было гораздо хуже, чем физическое ощущение. Гнилостный смрад разложения, липкая, вязкая сущность смерти словно просачивалась в каждую клеточку её тела, в каждую молекулу всего её существа.

Касаться холодной, густой, застывшей, мёртвой крови чудовища было совсем, совсем не тем же самым, что касаться живой, пульсирующей теплом крови Дамиана.

Мара отшатнулась, попятилась и ударилась спиной о стену. Перед глазами всё плыло, по телу пробежал неконтролируемый озноб. Её руки будто покрылись невидимой коркой — холодной, липкой, как слой высохшей слизи, которую невозможно оттереть. Её не стошнило только потому, что всё её тело парализовало на мгновение.

— Я же говорил, — тихо произнёс Дамиан.

Мара подняла взгляд на него. В его голосе слышалась боль и усталость, в глазах — сочувствие. Но больше ничего. Казалось, он позволял ей столкнуться с последствиями её собственных решений, заставляя признать их.

Она тряхнула головой, отчаянно пытаясь вернуться к реальности.

— Мы должны это сделать, — сказала она неестественно высоким, дрожащим голосом. — Иначе всё это было зря.

Дамиан кивнул. Его лицо оставалось непроницаемым, но он не мог полностью скрыть усталое выражение.

Они снова приступили к работе.

На этот раз Мара была готова. Её руки дрожали, но она знала, что отступать больше нельзя. Она приняла всю мерзость того, что должна была сделать. Ритуал не стал менее отвратительным от этого. Волна гнилостной, липкой тьмы накатывалась с каждым движением, но она продолжала.