Книга Развод по-драконьи, страница 120 – Екатерина Белова

— Что… будет, если ты не выживешь?

Слова, как чужие, никак не хотели приобретать смысл. Действительно, что будет, если Теофас — прекрасный смелый Теофас — умрет? Попытки утрамбовать эту мысль в голову приводили разве что к короткому замыканию. Я об этом не задумывалась.

— Что, если я умру, вакуум спадет, а на тебя нападут новые наемники? Или, ифрит с ним, нападет этот больной ритуалист, который пять лет водит за нос весь двор, включая всю императорскую семью и умницу Рейнхарда?

Улиточка ревела внутри, как раненный дракон, которому отломили гребень и наступили на хвост.

Я потерла виски, заставляя себя думать.

— Тебя убьют в ту же секунду, Эль, — силы у Теофаса кончились, поэтому говорил уже тише, иногда с длинными паузами. — Тебе будет нечем защититься, потому что всю свою магию ты потратила на мертвеца. Но ты должна выжить. После моей смерти ты получишь трон и корону. Нам досталась разоренная Вальтарта, Эль, по которой гуляют ритуалисты и ифриты, мой отец… был не лучшим императором. Но в отличие от меня, ты можешь управлять темной магией, ты не отравлена и с тобой будут Рей и Клео, только… не трогай мать и баронессу. Вашвиль получила титул и немного земли, просто отошли ее или выдай замуж, за кого та попросится. Мать уедет в девичье графство, она…

Теофас бормотал и бормотал всякую чушь, которую я перестала даже пытаться анализировать. Драконы все делают с размахом, даже бредят. Выла улиточка, от мыслей пухла голова.

Так дело не пойдет. Если я продолжу жевать сопли, Тео умрет и Вальтарта рухнет, а я… не из клана Таш. Насильственная смерть императора разгневает богов и запросто приведет к революции.

«Хватит стонать, — сказала я улиточке. — Сейчас разберемся».

Я атаковала вакуумную стену, но та даже не погнулась от моего удара. Стояла, словно отлитая из номара. После вернулась к Теофасу, который умирающий голосом бормотал свое завещание. Что-то там про «жаль Рейнхард женился» и «не выходи за Целеса, иначе я принципиально восстану из праха».

Крепко сжав его за подбородок, повернула голову из стороны в сторону, после наклонилась к груди. Взгляд невольно зацепился за старый ожог в форме печатки перстня, который сидел уродливой жабой прямо по центру белой груди. Тогда, в Ленхарде я его не видела, но почувствовала ребристую поверхность пальцами. Это… было необычно, у Теофаса повышенная регенерация, и такой маленький ожог прошел бы за сутки.

Кровопотеря была слишком велика, меч пробил головную артерию и, что хуже, взрезал огневое ядро — сосредоточие драконьей магии.

Без всякого смущения я задрала платье повыше и села Теофасу на колени, зажимая в тиски. На миг он пришел в себя, вытянувшийся в игру звериный зрачок дергался в черноте глаз, реагируя на болевой шок.

Словно пробуя ледяную воду, коснулась пальцем черноты, гуляющей в груди Теофаса, пошевелила, потревожила ее. Никаких жгутиков у этой темноты не было. Как, как ее вытаскивать? Не черпать же, как воду.

— Что ты… делаешь?

Теофас дернулся подо мной, но было уже поздно. Вздохнув поглубже, я окунула руки в темный источник, отключаясь от реальности. Я пыталась прислушаться или почувствовать, что делать дальше.

«Помоги!» — мысленно взмолилась улиточке, но та молчала, хотя впервые за последние четыре года отчетливо ощущалось ее присутствие.