Книга Развод по-драконьи, страница 19 – Екатерина Белова

Отключившись от очередного нарастающего грохота, я полностью сосредоточилась на солдате. Я вела переговоры с аристократами противоборствующих группировок, имперской тюрьмой и следственным отделом, с вояками и простыми веями, ко мне тек бесконечный ручей претензий и жалоб, до которых не было дела следственным отделам столицы. И я хорошо делала свою работу.

Сейчас моей работой стал этот солдат.

— Расскажи, как именно ты составлял жалобу, все мелочи, какие вспомнишь.

— Цвет бумаги припомнить, что ль?

Мужик угрюмо усмехнулся, но я совершенно серьезно ответила:

— Нет, цвет бумаги не имеет значения. Значение имеют форма, подписи и оттиск.

— Дак, я покуда в селе своем жил, составлял пару раз документики, так что правила знаю. Верно я все составил, украли просто мои денежки.

— Возможно, что и украли, но пока это означает только то, что твоя жалоба даже не была зарегистрирована.

Не впервые сталкиваюсь с неверием в правосудие. Хорошо бы увидеть, что этот солдатик накатал в жалобе, и почему та обошла рабочую клятву. Ужас перед насилием у меня немного утих, так что я осторожно сменила позу, приподнимаясь и стараясь не совершать резких движений. Огляделась в поисках удобного пригорка, который вроде бы видела при падении, там можно было бы расположиться с относительным комфортом. Увидела и замерла.

Пригорок-то я нашла, но на нем уже сидел широкоплечий пепельноволосый тип с глазами песчаной змеи-убийцы. Поняв, что я его заметила он жестко усмехнулся:

— Продолжай, вея, а я посижу, послушаю. Уж больно интересные ты вещи рассказываешь.

В такую ситуациию я еще не попадала.

Обычно отчитывались как раз мне, а теперь отчет с меня требует какой-то жуткий тип. В любой другой раз я бы взбунтовалась, но у этого парня был веский аргумент. Взгляд у него был такой, что желудок слипся в полосочку.

— Имя, возраст, статья. Говори мне, дева, и не вздумай соврать.

Положение было унизительное, но и из него я собиралась извлечь максимум пользы. Кто знает, может и доживу я до ночи. Назло тебе, Теофас, любовь моя.

Плавно перетекла в позу народов Сиби, которые не чурались сидеть на коленях, обложившись шелковыми подушками. Расправила платье и поправила надорванный ворот.

— Эль Фана, вея, двадцать лет, осуждена по 27 статье военного времени, пункт второй, четверная поправка.

Имя я безбожно сократила, фамилию позаимствовала у одной памятной вейры. А вот со статьей… надеюсь не прогадала. В Ленхард ссылали преступниц только по особо тяжелым статьям. Убийство, нападение на аристократа, сговор с целью причинения вреда, мошенничество в особо крупных размерах, участие в банде. Ничем подобным я похвастаться не могла, а если бы захотела, меня бы тут же и разоблачили. Мне нужно было одновременно объяснить, как я оказалась в Ленхарде, и почему так хорошо ориентируюсь в правовой политике.

Пепельный сузил желтые глаза.

Я шумно сглотнула, глядя на него, как под гипнозом. Мне одновременно хотелось в обморок и в туалет, но, чтобы и то, и другое случилось как можно дальше от этого парня.

— Это преступление против своей страны, вея, мы тут предателей не любим. Так что даю тебе минут, скажем, десять, чтобы ты кратенько ввела нас в курс своего преступления.

Он усмехнулся, а я только сейчас заметила, что нас здесь вовсе не трое. Неподалеку расположились еще штук семь солдат, преданным взглядом сканирующих Пепельного. Скорее всего он был их командиром, а значит мое выживание зависит от него. По крайней мере, в ближайшие десять минут.