Книга Проданная Истинная. Месть по-драконьи, страница 159 – Екатерина Белова

А потом в груди сдавило до черных пятен перед глазами. Драконица, чтоб ее. Вечно недовольное животное, смеющее диктовать свои правила.

— Но я не могу… — видеть тебя каждый день.

Чувствовать твою любовь. Для меня это не награда, а бремя.

Анвар словно услышал, неуловимо помрачнел, а после его лицо снова вспыхнуло знакомой улыбкой.

— Не волнуйся обо мне, я не стану докучать. Ты же знаешь, я бываю в Сопределье от силы несколько дней в году. Скорее всего, после свадьбы мы больше никогда увидимся.

Несколько секунд Анвар изучал мое лицо, словно пытался отыскать протест, после резко отвернулся.

Оставшиеся ступени мы прошли молча.

Вблизи храм выглядел уже не так величественно. Облупившаяся побелка, раздробленные камни у основания, каменистая неровная дорожка у дверей, раскрытые по-деревенски окна. Под потрескавшимися стенами расползлись плющ и вейгела. Только тяжелая дверь с золотыми креплениями напоминала о днях ушедшего расцвета.

Анвар окинул тяжелым взглядом останки погибшей роскоши и… застыл перед входом на несколько минут.

Меня словно в грудь ударило. Что-то происходило. Прямо сейчас. Но я не знала что. Не выдержав напряжения, шагнула к дверям первой, и те, словно ждали меня, распахнулись с готовностью.

На пороге нас встретили несколько храмовников, выглядевших откровенно измученно.

— Она уже там, владыче, но…

— Пока мы ее сдерживаем, — добавил второй.

Из глубины храма несся глухой разъяренный рык. Так ворчит дракон, которому сдавило ошейником горло. Моя драконица тоже разволновалась, но я жестко осадила ее. Драконы должны знать свое место.

— Я пойду первым, а ты за мной.

На подрагивающих ногах двинулась вслед за Анваром, а после не выдержала, догнала и зашагала вровень с ним. Он быстро взглянул и крепче сжал мою руку. Шепнул:

— Не бойся.

За неимением чувств, у меня бунтовала соматика. Я-то не боялась, чего нельзя сказать об остальном организме. То мое животное бесится, то вот теперь ноги подводят, к ночи наверняка накроет мигренью.

Нас провели в центральную залу. Даже учитывая разруху, она все еще была прекрасна. Высокие золотые стены переходили в колонные и соединялись многочисленными куполами над головой, старинный каменный пол дробился эхом шагов, лента рун, как живая, вилась за нашими тенями, словно пытаясь пленить.

У каменного, грубого, откровенно противоречащего изысканной роскоши храма алтаря стояла Лале. Хотя как стояла — рвалась с цепи, будто дикий пес. Зубы оскалены, волосы раздерганы, дорогая заколка свесилась набок, с трудом удерживая лохматую косу, платье разорвано едва не до пояса. Побагровевшее горло охватывал ошейник, блестевший в темноте от активированных рун. Вокруг были раскиданы перевернутые миски, какие-то украшения, бусины, разлита вода.

— Что это значит? — спросил ледяным голосом герцог.

Храмовники сникли, многих отступили вглубь, слившись с полутемными сводами.

— Я просил позаботиться о сестре жены, а не привязать, как собаку! Я все еще жду ответа, Равван!

Вперед выступил храмовник, встретивший нас на пороге, и которого я автоматически определила, как главного.

— Не гневайтесь, Ваша Светлость, мы лишь пытались накормить вейру Фьорре, но, как видите, нам это не удалось. Мы с трудом влили в нее немного воды. Она не ела трое суток, да и до этого питалась очень скудно.