Книга Дикий голод, страница 2 – Хлоя Нейл

Слегка громковатым шепотом ребенка она ответила:

— Я не хочу, чтобы Коннор навлек на себя неприятности.

— А. — Он серьезно кивнул, а потом поднялся, жестом подозвав к себе Коннора. — Тогда я думаю, мы все прояснили, — сказал он, а затем взъерошил волосы своего сына.

Коннор ухмыльнулся ему, прислонившись к своему отцу.

И показал Элизе язык.

Вампиры создаются, а не рождаются.

Все, за исключением одного.

Все, за исключением меня.

Я — дочь вампиров, рожденная в результате того, что магия и судьба сплелись вместе. Я провела девятнадцать лет в Чикаго. Сегодня я стояла на высоте около ста двадцати метров над Парижем, в нескольких тысячах километров от Города Ветров и Домов, в которых живут большинство его вампиров.

Вокруг меня посетители второго уровня Эйфелевой Башни потягивали шампанское и делали снимки города. Я закрыла глаза от теплого, благоухающего ветерка, который нес слабый аромат цветов.

— Элиза, ты не можешь прощаться с Парижем с закрытыми глазами.

— Я не прощаюсь, — сказала я. — Потому что я вернусь.

Я открыла глаза и улыбнулась вампирше, которая появилась рядом со мной с двумя пластиковыми стаканчиками шампанского. У Серафины золотистая кожа и темные волосы, а ее карие глаза светились весельем.

— За Париж, — произнесла я и чокнулась с ней стаканчиком.

Прошло четыре года с тех пор, как я в последний раз появлялась в Чикаго. Завтра я вернусь домой, побываю в городе и проведу время с семьей и с друзьями.

На протяжении двадцати лет между людьми и суперами в Чикаго царит мир, во многом благодаря усилиям моих родителей — Этана Салливана и Мерит, Мастера и Стража, соответственно, Дома Кадогана. Они старались достигнуть прочного мира и добились такого успеха, что Чикаго стал образцом для других городов по всему миру.

Вот почему мы с Сери возвращаемся. В четырех вампирских зданиях города проходят мирные переговоры для вампиров Западной Европы, где Дома враждуют с тех пор, как правящий совет — Гринвичский Совет — был распущен еще до моего рождения. И отношения вампиров с другими сверхъестественными в Европе не намного лучше. Чикаго послужит нейтральной территорией, где можно будет обсудить проблемы Домов и выстроить новую систему правления.

— Ты выглядишь… Какое бы слово подобрать? Тоскующей? — Вампирша рядом со мной улыбнулась. — А ты еще даже не уехала.

— Я работаю над своей невосприимчивостью, — сказала я и сделала глоток шампанского.

— Ты любишь Чикаго.

— Это огромный город. Но в Чикаго я была… другим человеком. Мне нравится, кто я здесь.

Париж не всегда мирный. Но это дало мне время и дистанцию, чтобы развить контроль, который мне нужен над монстром, живущим внутри меня. Потому что я не просто вампир…

Сери в знак поддержки толкнула меня плечом.

— Там ты будешь тем же человеком, что и здесь. Километры меняют только местоположение. Они не меняют сердце человека. Характер человека.

«Надеюсь, это правда». Но Сери не знает всего. Она не знает о наполовину сформированной силе, что таится у меня под кожей, упивающейся своим гневом. Она не знает о магии, которая стала сильнее, когда я стала старше, пока та не забилась, как вторая пульсация сердца внутри меня.

Солнечный свет и осина могут меня убить — но монстр может утопить меня в своей ярости.

Я провела последние четыре года, обучаясь в Университете Дюма, единственном в Европе университете для сверхъестественных. Я была одной из немногих вампиров в резиденции. Большинство людей не превращают в вампиров, пока те не повзрослеют; превращение даст им бессмертие, но они застрянут в том возрасте, в котором их превратили. Никто не хочет прожить вечность тринадцатилеткой.