Книга Настя и пять королей, страница 46 – Серафима Пор де Бра

— Щекотно?! — в ярости прорычал дракон. — Хочешь сказать, что у меня достоинство, которое может лишь пощекотать женщину?!

Я понимала, что дальше смеяться совершенно недопустимо, или мой кавалер посчитает себя оскорблённым. Но проказник-краб как раз переключился на мизинчик, и я в голос расхохоталась.

Эдвина от меня точно взрывом отбросило. Мужчина с ненавистью сверкнул на меня своими глазищами, лицо моего любовника покраснело от плохо сдерживаемой ярости, а тело начало трансформироваться в дракона. Только сейчас тот дракон был в несколько тысяч раз свирепее и кровожаднее.

— Ты унизила меня! — прорычал исполинский зверь, ударил длинным шипастым хвостом по воде, подняв тучи брызг, и бросился в море.

Моего мучителя крабика куда-то смыло, да и я стояла вся мокрая с головы до ног.

Нет, не так! Я уже промокла, когда стонала под горячим любовником на песке. Но та вода воспринималась мной иначе — она составляла неделимую часть моего растущего сладострастия.

А сейчас меня окатили другой водой — ледяной от лютого холода оскорблённого мужского эго.

Я кинулась было в воду, невзирая на стужу, но меня словно бы кто-то оттолкнул назад.

«Убирайся! Можешь лететь к своим любовникам хоть сию же минуту!» — раздалось в моей голове.

— Нет, Эдвин, ты всё не так понял… Это краб виноват… — попыталась объясниться я, но дракон не слушал, уплывая от меня всё дальше и дальше.

А потом произошло самое страшное. Одежда на мне сначала моментально высохла, а потом превратилась в самое вызывающее и дорогое платье на свете. Тяжёлая ткань норовила сползти и оголить мою грудь при каждом движении. Платье было малиново-розовым — почти точна копия наряда Скарлетт из «Унесённых ветром», когда она явилась с Реттом к Мелани после того, как её застукали в объятьях Эшли.

Эта сцена мне безумно нравилась, но я никак не предполагала, что окажусь сама в роли роковой соблазнительницы.

Но Эдвину этого показалось мало. Мои бриллианты на шее начали расти на глазах, как ягоды на нитратах. «Шик и кичливая безвкусица», — подумала я, шатаясь под весом драгоценностей.

Я хотела их сбросить, но не успела, окутываясь серебристым сиянием. Когда оно развеялось, прямо перед собой я увидела Грязного Гарри. Наглец пялился на меня со снисходительной улыбкой из разряда: «А говорила, что не придёшь…»

— Я знал… — с издёвкой бросил Гарри, — знал, что ты придёшь, но что в таком роскошном виде… м-м-м… да… — и король демонстративно облизнулся. — Детка, на тебе сейчас столько бриллиантов, что теперь даже и не знаю, как быть с обещанной мной наградой… Пожалуй, оставлю золото себе — пропью за твоё здоровье.

Потом наглец подскочил ко мне, склонился над моей грудью и втянул носом воздух.

— Прекрасно… врут люди, говоря, что деньги не пахнут, — заявил мужчина. — От твоих камушков идёт просто сказочный аромат. Тут и запах зелёного сукна карточного стола, и терпкий дух ипподрома, и смоляной аромат новеньких гоночных парусников. Обожаю ставки и игру! — заключил Гарри. — Особенно игры по-крупному.

— Ну, и любите себе! — буркнула я. После того как Эдвин меня силком выпихнул в портал, мой настрой выяснять отношения с нахальным королём пропал. Я смотрела на Грязного Гарри уже просто как на досадное обстоятельство — нежелательный элемент обстановки в интерьере. Чтобы король теперь ни говорил и как бы меня ни подначивал, мне было глубоко фиолетово.