Книга Леди и Тиран, страница 2 – Майя Марук

Женщина его оправданий не слышала. Или делала вид, что не слышит. Она четко гнала змея в тупик по маршруту, который знала наизусть.

Капитан Шайра вдруг решил окликнуть нага, предупредить о стене на пути, но не успел. Через мгновенье, приют святой Ифтарии разбудил оглушительный грохот камней, выпавших из стены, и рев поверженного змея. Зеленые глаза женщины победно сверкали в темноте. Серебряный подсвечник, словно меч, она подняла высоко над головой и гордо вздернула аккуратный нос.

- Поздравляю, Леди, - сказал капитан, давя улыбку и стараясь сохранить серьезное выражение лица. - Встретимся в зале правосудия на рассвете.

- Вам помочь с уборкой? – как ни в чем, ни бывало, спросила женщина. Как будто это не она устроила весь этот бардак.

- Что вы, Леди! Мы справимся! – вместо капитана ответил кто-то из гвардейцев.

Тут же два крепких нага подползли к шари, схватили его под руки и потащили огромного в больничное крыло. Леди удовлетворенно вздохнула, как вздыхают благородные шали, когда им преподносишь желанный алмаз, или сапфир, и пошла в сторону детского крыла, напевая себе под нос шуточную песенку, про какой-то синий трактор. Что такое трактор, почему он синий, капитан спрашивать боялся. Вдруг это было какое-то запретное заклинание, которое даже обычной женщине давало магическую силу для сражения с нагами.

Глава 2.

Рената

Залом правосудия в приюте святой Ифи гордо именовали небольшое, круглое помещение без мебели, в котором помещалось не больше пяти взрослых змеиных хвостов и пара человек. Раньше здесь была комната исповедей для особо важных шари. Потом здание отдали под детский приют и школу, при горном монастыре, а исповедальню переименовали в «зал правосудия».

Из украшений здесь был только древний витраж, изображающий местную богиню. Он был вмонтирован в потолок, достаточно высоко, чтобы кривые линий и изуродованное лицо той самой Ифтарии нельзя было рассмотреть. В общем, на месте неизвестного мне автора, я бы этот древний позор тоже спрятала куда-нибудь подальше от глаз. Хотя, может быть, я слишком строга к художнику? Или это такой своеобразный религиозный авангард? Как картины Пикабиа, только не на выставке, а…

- Леди, что вы скажете в свое оправдание? – от приятных размышлений об искусстве меня отвлек голос настоятельницы.

- Только после того, как многоуважаемый шари эл' Бадрах расскажет, что он делал ночью в спальне моих воспитанниц?! – чтобы смягчить разговор, я мягко улыбнулась.

Ладно, не хотела я ничего смягчать. Мне просто нравилось наблюдать за тем, как невинная женская улыбка способна взбесить обитателей монастыря, привыкших к благодетельной скромности местных женщин.

Старая грымза свела тонкие, выщипанные в едва заметную нить, брови и сжала бесцветные губы. В такие моменты глава обители становилась похожа на престарелую гюрзу. Глаза женщины сужались до размера мелких бусин, морщинки на тонкой коже углублялись, ноздри крохотного носа раздувались, демонстрируя все презрение и ненависть, которую она испытывала в этот момент.

Женщиной настоятельница монастыря святой Ифтарии, была пожилой. Она росла в таком же монастыре и пугала меня своей фанатичностью. Но, несмотря на религиозность и преданность своей вере, она гнушалась золотых монет, благодаря которым на некоторые запреты закрывала глаза. Например, на присутствие посторонних нагов в детских спальнях. Как говорится, для закона почти все равны.