Книга Леди и Тиран, страница 87 – Майя Марук

Тиран молча кивнул и чуть сильнее прижал к себе Ренату. Она перестала всхлипывать и, кажется, уснула. А он провалился в воспоминания.

Чуть больше недели назад ему передали письмо. Оно было написано ровным женским почерком и пахло сыростью. Король был уверен, что его написала Рената. И то, что передали послание через советников, его не смутило. Себе Тиран это объяснил тем, что женщина просто не хочет демонстрировать магические способности. Простую сургучовую печать монастыря, он ломал дрожащими пальцами. И не сразу понял, что было написано в послании. А когда понял, мир на мгновение перестал существовать.

В письме женщина просила ее оставить. Забыть и дать ей спокойно жить вместе с детьми. Они нуждались в ней больше чем он.

«Мое предназначение ― жизнь в обители. Я приняла постриг и теперь могу посвятить себя служению и своим воспитанницам. Верю, что именно для этого великая Ифтария сохранила мою жизнь» ― сообщала Рената в письме. И поздравляла Тирана с воссоединением с настоящей семьей.

«Я рада, что ваш сын и супруга вернулись домой, Ваше Величество. Надеюсь, юный принц станет гордостью дома Мардаров!» ― писала девушка, каждой буквой нанося сердцу мирата болезненные раны.

«И прошу вас, ваше Величество о мудрости. Сохраните мир для наших общих детей. Будьте счастливы! Леди Эмилия Радон»

Сейчас он пытался вспомнить почему не обратил внимание на странности в письме сразу. Почему дал снова себя обмануть. Но в тот момент эмоции были такими сильными, боль настолько осязаемой, что даже подпись его не насторожила. И потом, когда он снова и снова перечитывал это послание, тоже не заметил нестыковок.

Это письмо было единственным, что у него осталось от Леди. Письмо, и ее магия, которая теперь жила в его теле. Возможно, если бы в письме не было строчки о том, что Рената приняла монашеский постриг, он бы отправился в монастырь раньше. Вот только слуги Ифтарии замуж не выходили и миратов к себе не подпускали. Да и закон нагов строго следил за тем, чтобы эти женщины оставались неприкосновенными. Ворваться в монастырь было все равно, что объявить войну. Ту самую войну, которую Рената просила не начинать. Он чувствовал, что попал в ловушку.

Днем, когда нужно было решать государственные дела, и расхлебывать последствия интриг, жертвами которых стала его семья, король держал себя в руках. Тиран понимал, самое худшее, что он может сейчас сделать ― провалиться в омут собственных страданий. Слишком много жизней сейчас зависело от него. Мардар больше не мог себе позволить ошибок, поэтому изо всех сил старался сохранять холодный ум. Дни напролет он старался работать: встречи с министрами, главами городов, старшинами деревень и ведомств. Он выслушивал отчеты, жалобы, читал протоколы, принимал решения.

Даже встречи с Анитой больше не вызывали в нем эмоций. Ее ложь не задевала самолюбия Тирана, ее слезы не вызывали жалости, а ребенок не заставлял испытывать щемящего чувства вины. Король понимал, что юный мират не виноват в том, что родился в семье предателей, и был единственной причиной, благодаря которой его мать еще была жива.

Несмотря на все попытки короля взять себя в руки, день всегда сменялся вечером, а потом приходила ночь. Он снова погружался в пучину собственного отчаяния. Ренаты не было рядом, и эту пустоту он чувствовал всем телом и ничем не мог заполнить. Когда душевная боль становилась невыносимой, он блокировал вход в собственную спальню, или кабинет, и выпускал болезненную ярость наружу.