Книга Время до рассвета, страница 46 – Валентина Гринкевич

Внезапно лес кончился, и я увидела, что мы вышли на обрыв. Тот самый из моего сна. Внизу текла река с черной водой. Черной-черной, медленной и густой. Небо свинцово-серое быстро темнело, и на нем мокрой кляксой проступила огромная желтая луна.

Мне надо прыгать в воду. Я знаю. Спасение только там. Надо прыгать. Но до чего же страшно. Обрыв такой высокий, вода далеко. Сейчас соберусь с духом и прыгну... Сейчас…

Сильные руки обхватили меня сзади кольцом, не давая пошевелиться. Спокойный голос Константина мягко, но настойчиво приказал:

– Стой.

И я зажмурилась. Сердце стучало быстро-быстро. Дыхание было частым, поверхностным. Почувствовала, как напряжена во мне каждая мышца. Что я с силой сжимаю челюсти и кулаки. Усилием воли заставила себя расслабиться. Открывать глаза было страшно.

Константин обхватил меня теснее, успокаивая. Я прижалась к нему спиной и открыла глаза.

Передо мной действительно обрыв, но никакой черной реки внизу нет и в помине. Вместо нее глубокий овраг с молодыми соснами на дне. Очень глубокий овраг. Если бы я прыгнула вниз, как собиралась... Может, конечно, насмерть и не разбилась, бы. Хотя напороться животом на острый сук тоже приятного мало. Да и руки, ноги переломала бы гарантировано.

С трудом сглотнула подступивший к горлу комок, развернулась лицом к Константину, уткнулась ему в грудь и неожиданно расплакалась. Я рыдала так горько и безутешно, будто у меня кто-то умер. Горячие слезы текли двумя ручьями, заливая лицо. Меня трясло. Весь ужас происходящего, все напряжение последних дней достигли максимума, заполнили меня всю и сейчас выливались через край вместе со слезами.

И мне становилось легче.

Константин просто держал меня, крепко прижимая к себе, и говорил что-то ничего не значащее, успокаивающее. Постепенно я перестала трястись, и рыдания перешли во всхлипы. Я поняла, что его майка, в которую я уткнулась носом, насквозь мокрая от слез. Мне стало неловко. Я чуть отстранилась, подняла лицо и встретилась с ним взглядом.

Он смотрел очень серьезно и встревожено. Вытер ладонями слезы со щек и сказал с сочувствием:

– Ну всё... Всё хорошо. Всё в порядке. Ты сильная девочка. Не бойся и верь в себя.

– Кто это был? – спросила я, когда пришла в себя окончательно и престала трястись.

– Гаёвки, сучки пучеглазые. Лешье отродье! – процедил он сквозь зубы.

– ­ А откуда они знают? Ну… то что я видела?

– Не знают они ничего! – фыркнул Костя. – Ты сама себя заморочила. Они лишь запутывают и подталкивают. Обычного человека просто в лес уводят, в болото если есть или в темную чащу. Там топят или по кругу водят, пока не обессилит. Если одаренный, то человек сам наводит морок со своим самым сильным страхом. Ты что увидела?

Я вспомнила туман, луну и черную воду, в которой, видимо, и погибну. Раз уж баншам снятся смерти, то почему бы не предсказать собственную?

Наверное, Константин разглядел ужас на дне моих глаз, поэтому сказал поспешно:

– Не надо, не отвечай… Успокойся. Ничего этого нет. Мы просто в лесу. Самом обычном. Летом, днем. И машина рядом, сейчас уедем. Не надо было тебе с ними разговаривать.

– Не надо было… Но я ведь не знала.

– Не знала. Это моя вина. Оставил тебя одну. А этим дурам в радость позабавиться.

– Так, а кто такие… как ты сказал… гаёвки?

– Лесная нечисть. Сами они говорят, что внучки Лешего, но не удивлюсь, если у них с ним отношения совсем неродственные.