Книга Время до рассвета, страница 97 – Валентина Гринкевич

Тяжелого ржавого замка, как в моем ночном кошмаре, на ней не было. Одна створка чуть приоткрылась и сквозь щель выползала из склепа наружу страшная, почти непроницаемая чернота.

Но Костя не обладал таким богатым как у меня воображением, поэтому церемониться не стал и потянул дверь на себя.

Раздался низкий протяжный скрежет давно не смазанных петель. В полной тишине он прозвучал оглушительно, я аж подпрыгнула от неожиданности. Мы прошли внутрь, и когда глаза немного привыкли к полумраку, разглядели стоящий на постаменте… деревянный гроб.

Хорошо хоть крышка на месте. Я не была уверена, что жажду увидеть его содержимое. Кроме гроба в склепе не было вообще ничего. Помещение выглядело заброшено и пострадало от времени и вандалов, не меньше, чем вся усадьба. Сквозь узкие окна внутрь нанесло листья и мусор. Воздух несвежий, тяжелый и сырой. На потолке кое-где виднелась свечная копоть, на стенах – похабные надписи, узкие каменные скамьи растрескались, ниши на стенах, где должны размещаться мраморные таблицы с эпитафиями, пустовали.

Лишь деревянный гроб в центре склепа выглядел относительно нетронутым временем и от этого чужеродным и неуместным.

А прямо перед ним на стене я вдруг разглядела натянутое полотно. Настолько серое и пыльное, что не удивительно, почему мы не заметили его сразу.

Приглядевшись, я решила, что это гобелен. Огромная искусно вышитая картина. Вот только от времени и скудного освещения, разглядеть, что на ней изображено, не было никакой возможности.

Будто читая мои мысли, Костя вдруг забормотал заклинание. Голос его усиливался, почти физически заполнял помещение склепа. Воздух вокруг нас загустел и стал морозным. Я почувствовала потоки силы, идущие от Костиных пальцев прямиком к гобелену. Волосы у меня на голове наэлектризовались и поднялись дыбом.

А полотно вдруг начало светиться изнутри и на нем проступило очень детализированное почти объемное изображение…

– Кто это? – пораженно выдохнула я, не в силах отвести глаз от картины.

– Похоже, – голос Вадима звучал не менее удивленно, чем мой, – это возлюбленная инкуба, одна из ярчайших представительниц птиц-оборотней – Эльза Лэнцкая…

Внезапно раздался резкий тонкий звук, будто от лопнувшей струны и изображение на гобелене исчезло. Полотно вновь стало тусклым и серым. В гробнице было тихо и сумрачно, лишь по полу бродили сквозняки и шорохи. Я сделал шаг вперед и внимательно вгляделась в гобелен. Под слоем пыли и грязи с трудом, но можно было рассмотреть цветные нитки, складывающиеся в картину, которую только что показал нам Костя при помощи магии.

– С чего ты взял, что это Эльза? – спросила я у Вадима.

– Видел ее на других фотографиях. Не в таком экстравагантном наряде, конечно, но тем не менее изображение вполне узнаваемо.

– Меня гораздо больше интересует, с чего ты взял, что она любовница инкуба? Она же давно умерла, – задал вопрос Костя.

– Сопоставил факты и сделал единственно логический вывод, – развел руками Вадим, но Костя все равно смотрел недоверчиво. – Ну хорошо, давай прикинем вместе. Инкуб живет за счет любви и секса, не для чего иного люди его не интересуют...

– Почему ЕГО? Костя говорил, что инкубы бесполы, – встряла я с вопросом.

– Теоретически – да, – Вадим поморщился, – но на практике они все же тяготеют к постоянному мужскому или женскому образу. Наш вот всем представал в теле молодого черноглазого красавчика и убивал только женщин.