Книга Первая кудесница Империи, страница 8 – Колин Ви

— Двадцать два, — выдохнула я, заставив себя дышать ровно. Внутри всё сжалось, и я вновь ощутила странную, чужую слабость, будто тело не до конца принимало меня. Это явно было ненормально.

Сомнение нарастало, как гул в ушах. Я снова взглянула на своё отражение в зеркале: блеск незнакомых глаз, тонкая линия губ — всё было… не моим.

— Что случилось с вашей дочерью? И как вы это всё устроили? — выпалила я, прежде чем успела остановиться.

Интуитивно, будто сам воздух подсказывал, что делать, я положила ладонь — тонкую, изящную — на солнечное сплетение, будто надеясь на миг почувствовать настоящее, живое биение изнутри.

— Встань, душа, на место. Позволь хозяйке жить... — прошептала я, и это было больше, чем просто слова.

В ту же секунду по телу пронеслась горячая волна, и из горла сорвался стон — острый, пронзительный. Перед глазами вспыхнули золотистые искры, осветив тусклую комнату. Мне показалось, что внутри тела Полины что-то дрогнуло, словно откликнулось.

Мать вздрогнула. Её глаза расширились — будто она увидела нечто, что видеть не должна. Татьяна Михайловна что-то воскликнула, но я уловила только тревожный тон.

И вдруг — стало легко. Тепло и спокойно, как будто с плеч упала тяжёлая цепь. Внутри разлилось чувство уверенности — такой, что хоть сейчас можно было скакать в бой и брать крепость.

Я почувствовала себя настолько лучше, что, заметив молодую девушку с косой до пояса и опущенным взглядом, спокойно попросила её помочь мне переодеться и выбрать самое удобное платье.

Белый резной шкаф открыл передо мной наряды XIX века. Удобными их назвать было сложно — но выбора, похоже, особо и не было.

— Татьяна Михайловна, прошу вас, не заставляйте наших кавалеров долго ждать своих дам, — произнесла я, обернувшись так, чтобы камеристке было удобнее надеть на меня турнюр — тот самый каркас, придающий силуэту нужную форму и изящную выпуклость сзади.

Честно говоря, я почувствовала облегчение: наконец-то мой дар оказался мне во благо, а не во вред, как бывало раньше. Пока я мысленно ликовала, камеристка уже успела затянуть корсет, подчёркивая стройную фигуру Полины.

— Зачем вы так поступили? — раздался за спиной голос Татьяны Михайловны, полный упрёка. — Гадалка клялась, что чужая душа исцелит тело моей Полиночки, и тогда мы сможем вернуть её обратно. А теперь что нам делать? — в её голосе дрожала боль, которую она едва сдерживала. Но во мне это не вызвало ни капли сочувствия.

Я резко обернулась. На лице матери — поднятые брови, сжатые губы, бледные щёки.

— А вы хоть раз подумали, каково мне в этом чужом мире? Что будет с моим телом? Как вы вообще можете быть такими эгоистичными? — выпалила я. — Боюсь, ваша дочь не справится с моей жизнью. У неё нет опыта вести дела в таком масштабе.

— Вы… деловая женщина? — ахнула она, выхватив веер и начиная обмахиваться с удвоенным рвением.

Я раздражённо цокнула языком. Зачем я вообще всё это ей говорю? Ведь и так ясно — она привыкла думать только о себе.

— А что об этом скажет ваш муж? — наконец решилась я выяснить, с кем именно мне придётся иметь дело, пока не найду способ вернуться домой.

— Он ничего не знает и знать не должен. Он вообще не верит во все эти «небылицы» про колдовство! — отмахнулась она, а потом добавила жёстко: — И даже не вздумайте ему что-то рассказывать. Всё равно не поверит, а заодно и запрёт вас в этой комнате до конца дней.