Книга Непокорная на княжеском отборе, страница 29 – Яна Епринцева

– Косу? – от удивления хлопаю глазами.

Бранибор прикрывает глаза и кивает.

Вроде бы в просьбе мужчины нет ничего пошлого. Но может быть, это просто начало? Сначала косу расплетёт, потом одежду снимет, а потом и ноги мне раздвинет? Хотя он обещал не делать ничего без моего разрешения. Снимать одежду не буду позволять, и всё. А коса... Ну пусть расплетёт, если ему так хочется.

– Можно? – хриплый голос срывается.

Киваю в ответ. Не могу говорить, от его близости слабость волнами накатывает, туманит разум, мешает дышать, думать, двигаться.

– Серденько моё... – выдыхает и подхватывает на руки.

Легко, как куклу, несёт к постели и усаживает на меховое покрывало. Я не сопротивляюсь. В его огромных руках чувствую себя невесомой и маленькой. Бранибор прикасается ласково, обращается бережно, как с хрупкой фарфоровой фигуркой. Огромные руки не доставляют дискомфорта, мужчина трогает со всей нежностью, на которую только способен.

Он устраивает меня лицом к себе, а заплетённые волосы перекидывает через плечо. Смотрит прямо в глаза, осторожно берёт одной рукой косу, а другой тянет за гладкую атласную ленту, которая легко поддаётся и скользит по волосам, выпуская на свободу мои густые кудри.

Князь тихонько вздыхает. Он прикрывает глаза и втягивает воздух ртом, замерев с лентой в одной руке, а пальцами другой, зарывшись в каштановые пряди, пахнущие травяным мылом.

Я едва дышу, ощущаю его бешеную нужду даже сейчас, когда он ничего не делает.

Меня и саму безумно тянет к нему. Я ещё никогда в жизни не испытывала ничего подобного! Ни один мужчина не вызывал такого желания прикоснуться, прижаться всем телом. Но говоря откровенно, так как Бранибор на меня никто и никогда не смотрел.

Князь единственный, кто когда-либо называл меня ласковыми словами, носил на руках, а ещё... Он ведь защитил меня от Игоря. Совершенно незнакомый, не позволил избить тому, кто, наоборот, должен был оберегать.

Бранибор открывает глаза и полностью расплетает мне косу. И не успеваю я и глазом моргнуть, как он тянет меня на колени и, сжав крепкими руками, начинает целовать.

Жадно, неистово впивается ртом в мои губы, сминая их, ловит мой испуганный крик, выпивает его с хриплым стоном.

Ошарашенная этим, замираю, не в состоянии сопротивляться.

А мужчина времени не теряет, он заваливает меня на постель, наваливается сверху и начинает покрывать поцелуями всё лицо. Жадно целует щёки, губы, подбородок, веки, виски, всё, до чего только может дотянуться.

Лишь когда большая горячая ладонь забирается под одежду и по-хозяйски скользит, обжигая голую кожу, прихожу в себя.

Пытаюсь отстраниться, оттолкнуть от себя огромное каменное тело, но князь как будто не замечает. Хрипло дышит, с шумом втягивая воздух, и как обезумевший, целует, целует, целует. При этом руки его всё увереннее и наглее орудуют под задравшимся платьем.

Руки и ноги предательски слабеют. Сила, переполняющая Бранибора, подчиняет, обволакивает, лишает воли. Тяжесть мощного мужского тела, навалившегося сверху, сводит с ума, вызывает томление в животе. В тех местах, где гладят и стискивают плоть его пальцы, где касаются губы, электрические разряды бьют хлёстко и безжалостно, разгоняют кровь, заставляют извиваться и жалобно всхлипывать.

Слишком остро, почти на грани. Но, как ни странно, мне это нравится, очень сильно нравится.