Книга Искушение, страница 40 – Лера Виннер

Даже грязная ругань Адель доносилась ничего не значащим фоном — Тобиас развернулся в ее сторону все с таким же спокойным лицом, и послышался звук тяжелых падающих тел.

Воздух снова пошел мощным и сладким потоком, когда давление на мою шею прекратилось, и, отчаянно хватая его губами, я могла только смотреть на его спокойное лицо. Убив с десяток человек двумя движениями руки, он даже не запыхался. Даже злости не было, только холодное и страшное удовлетворение, затопившее поляну. Ни сомнений, ни сожалений, ни поиска других вариантов…

Убедившись, что с нападавшими покончено, он отряхнул руки, как будто они были испачканы в грязи, и посмотрел на меня.

Никаких оков на нем и в помине не было.

Адель и Карла молчали. Все еще в угаре боя, они, тем не менее, не хуже меня начинали понимать, с какого порядка силой мы, оказывается, все это время имели дело. Ему были нипочем ни многочисленные трупы, ни мои простенькие заклятья. Все эти дни…

Я вскрикнула, когда невидимую удавку накинули на шею снова.

Бессмысленно хватаясь пальцами за горло, я могла только наблюдать, как картинка перед глазами смазывается. Даже заорать от боли, ударившись спиной о мокрый шершавый ствол дерева, не получилось. Упругие ветки больно хлестали по лицу, и меня стремительно и безжалостно тащило назад.

Я успела увидеть, как Тобиас сорвался с места, но безнадежно отстал, а потом наступили темнота и тишина.

Приходить в себя оказалось больно.

Голова раскалывалась и кружилась, немыслимо хотелось пить, а вывернутые и скованные руки болели.

Первым, что я почувствовала, частично вернувшись к реальности, оказался холодный и влажный камень. После — тяжелая цепь.

Открывать глаза отчаянно не хотелось, но все-таки пришлось — я обнаружила, что полулежу, привалившись к стене, в которую и была впаяна та самая цепь, обвившая мои запястья. Тяжёлая, железная, настоящая.

Пауль знал, что прежде всего нужно лишить меня возможности шевелить руками, и у него это получилось не в пример лучше, чем у меня с Тобиасом… или как там его на самом деле.

Все-таки нужно было узнать.

Многочисленные ушибы немилосердно ныли, но всё равно тянуло засмеяться — и над собственной глупостью, и над безысходностью положения, и над тем, что думаю сейчас совсем не о том.

Развернувшись, насколько могла, я попыталась осмотреться. Нора, в которой я находилась, оказалась норой в самом что ни на есть прямом смысле — земляной пещерой, лаз из которой был так близко… издевательски близко.

На полу лежали несколько набитых соломой и прикрытых одеялами мешков. Импровизированный стол с остатками овощей и хлеба. Вложенный обратно в ножны мой, — Тобиаса, — кинжал, небрежно брошенный рядом. Тут явно жили. Стояли скрытым лагерем, дожидаясь нас, и я сама пришла к ним в руки.

Более того, привела своих людей.

Теперь я, по крайней мере, могла быть спокойна за то, что они не перебьют друг друга — угрожать человеку, назвавшему себя Тобиасом, после того, что он сделал, Адель не посмеет, а его ни она, ни Карла явно в этом смысле не интересовали.

Хуже было то, что в таком положении я не могла убить себя.

От мысли о том, чтобы вернуться к Итану живой, живот свело такой болью, что я лишь в последний момент сдержалась от того, чтобы взвыть и начать бессмысленно биться в своих оковах.