Книга Вас тут не стояло!, страница 34 – Мстислава Черная, Матильда Старр

Я решила, что для сурового, брутального мужика этот аргумент сработает куда лучше, чем «бедненький ты, несчастненький, как же ты голодный работать пойдешь». Тот почесал рукой затылок.

– Ну да, это верно, перекусить бы не помешало.

Я снова рванула в свою комнату. Схватила скатерть (надеюсь, кот ее не повредил и душевных травм, сказывающихся на вкусе блюд, не нанес) и зашептала:

– Милая моя, хорошая! У нас там мастер голодный, во-от такой здоровенный. Надо его хорошенечко покормить. И не краюхой хлеба, а по-человечески. Он, конечно, для лавки пока ничего не сделал, и вроде как довольствие не положено, но он сделает. Говорит, не хуже, чем в королевском дворце. Так что ты уж пожалуйста.

С этими словами я расстелила скатерть. И радостно всплеснула руками. На этот раз, вопреки моим опасениям, она не пожадничала. Здоровенный глиняный горшок с чем-то дымящимся, по запаху вроде как жаркое, миска салата, большая краюха хлеба да кувшин с чем-то, подозрительно похожим на пиво.

– Эй, он у меня не пьющий, – сказала я.

Скатерть недовольно дернула углом. Я взяла кувшин в руки и понюхала. Ничего спиртного, самый обычный квас.

– Ладно-ладно, прости. Я на всякий случай. Очень за него беспокоюсь.

И только тут поняла, что беспокоилась напрасно. Будь там какое-нибудь пиво, оно бы мигом превратилось в воду. Я вынесла сначала горшок, потом салат, а после и кувшин. Тащить все вместе не рискнула, уж больно велики были порции. Видала я официантов, которые на один поднос по десять тарелок умудрялись устанавливать, а потом несли это с такой легкостью, будто поднос был пустой, но мне до их ловкости было далеко. Последней я схватила со стола здоровенную такую деревянную ложку (правда, стола у меня не было, так что вся эта красота разместилась на прилавке). И чашку, надо понимать, для кваса. А скатерть-то сообразительная, могла ведь и стакан выдать, но не стала намекать Гастору о его алкоголическом прошлом.

– Что-то многовато, – неуверенно проговорил мастер, но глаза его кричали совсем о другом.

– Нормально, – строго сказала я. – Приступай. И считай, что это часть твоей работы. Так что приятного аппетита.

Словно по команде, он схватил ложку и приступил к «работе». Получалось у него ловко и быстро. Что бы он там ни говорил про «многовато», а в тарелках вскоре не осталось даже салатного листика. Он утер лоб рукавом.

– Ух, спасибо, хозяюшка. Я такой вкусноты давно не ел.

Его взгляд тут же сделался грустным. Я без слов поняла: вспомнил свою Аксинью. Наверное, в последний раз вкусный обед ему достался еще при ее жизни. Я вздохнула. Уж тут я ничем не могла помочь, да и никто бы не мог. Свою боль всякий переживает самостоятельно.

– Пойду я, работать надо, – буркнул он и ухватился за короб.

И все же, когда он спиной протискивался сквозь дверь, таща за собой инструменты, глаза у него горели, как у мальчишки, которому подарили новую приставку. Вот и славно, будет чем отвлечься.

Дверь за мастером закрылась, а через пять минут снаружи послышался такой грохот, что пришлось закрыть уши. Я выскочила из-за прилавка, испуганно выглянула за дверь: что там у нас творится? Но ничего ужасного не творилось. Это мастер, стуча молотком по какой-то штуке, выковыривал трухлявую часть бревен. Сердце сжалось. А ну как от такого обращения ветхая избушка и вовсе рухнет? И все же я заставила себя успокоиться. В конце концов, руки у него золотые, а сам он трезвый. Значит, знает, что делает.