Книга Моё пушистое величество 2, страница 133 – Алиса Чернышова

Я прищурился от воспоминаний.

— О, некоторые выражения он даже не побоялся высказать мне в лицо! Но я не то чтобы прислушался, я скорее наблюдал: ты знаешь, как я люблю его злить. Я как-то даже играл сам с собой в “сколько раз я могу заставить Тир-и потерять контроль над этой своей дежурной маской светской лощёности. С годами проделать это стало тяжелее, но и я совершенствовался!

— Вы двое… Ох ладно, без комментариев. Я просто не хочу в это углубляться, ради морального здоровья всех присутствующих и отсутствующих. Всего лишь хотела сказать, что горжусь тобой.

Охренеть. Что происходит?

— ..Горжусь тем, кем ты стал, тем, что сделал и что преодолел… Вне зависимости от исхода, ты в любом случае стоишь каждого мгновения. И тысячи дорог, которые скоро расплетутся перед тобой… Ты их достоин. Ты достоин свободы, которую даровал другим, но никогда не мог взять для себя; достоин понимания, и прощения, и уважения. Твоё сердце, мой император, велико и щедро. И, сколько бы ты масок ни носил, осталось неизменным — сквозь все эти года, интриги, смерти и грязь. Я не знаю, как тебе это удалось: проще быть просветлённым, когда можешь уйти от мира в любой момент, и почти невозможно, когда весь мир лежит на твоих плечах… Я не уверена, что смогла бы. Но ты смог, твоё пушистое величество.

Я сидел, тараща на неё глаза, и был готов признать: это один из немногих случаев в жизни, когда дар речи меня покинул. Из груди вырвалось какое-то странное рокотание, и я с ужасом понял, что мурлычу.

Нет, вы представляете? Ужас какой! Хотя… Это же Шийни, при ней можно!

Она, видимо, тоже так посчитала, потому что поцеловала меня в нос.

Эй! Хочу человеческое тело! Хочу больше поцелуев! Хочу…

— Я люблю тебя.

Я застыл. Мурчание оборвалось, сменившись мягким задушенным “мяв”.

Дракон в комнате вдруг стал видимым, осязаемым, обрёл форму и вес. И я, я просто… Что мне делать?!

— Я люблю тебя, и я хотела тебе это сказать. Именно той любовью, которая бывает суждена, даже если эту судьбу в конце дороги я выбрала себе сама. Теперь я вижу это ясно, без тумана, и всё это даже немного смешно… Знаю, ты не в восторге от того, что слышишь, но это уже не важно. Я люблю тебя. Я люблю твои глаза и твои глупости, все твои формы и состояния. Я люблю тебя человеком, когда ты сидишь на троне или стоишь на коленях у моих ног, когда ты толкаешь умные речи и творишь глупости. Я люблю тебя драконом, когда мы вместе летаем в небесах меж дождевых туч, и весь мир внизу кажется маленьким и неважным (и как бы я хотела остаться с тобой в небе, или никогда не вылезаьт из тёплой постели, где только ты и я - но нам это не дано, и тут ничего не поделаешь). Я люблю тебя котом, который мурлычет для меня, и машет хвостом, и настолько фундаментально ты, что невозможно не узнать с первого взгляда. Я люблю с тобой драться и заниматься любовью, засыпать и просыпаться, говорить о магии и обсуждать философию, травить байки и притворяться бродягами. Моменты разные, но вывод один: я люблю тебя, мой император. Как бы ты к этому ни относился, прими моё признание. Мне стоило принести его давно, но… У Паучьей Королевы нет сердца, это правда. Но… Как показала практика, это не спасает.

*

Нет, ну так нельзя. Это нечестно, почти противозаконно!

Я должен что-то сказать, я знаю что должен. Я даже в принципе понимаю, что именно, но эти слова (которые и правда уже опаздывают на пару сотен лет минимум, которые вмурованы в стены того самого дворца, которые, приняв облик огромного дракона, скалятся на меня из глубины комнаты) — эти слова не приходят. Они застряли где-то в глотке, оставляя на языке привкус горечи.