Книга Секреты Примроуз-сквер 1, страница 22 – Татьяна Лаас

— Это законное право осужденного!

— Его никто не отменял!

— А Ализония до сих пор наша земля! Свадьба под виселицей!

— Свадь-ба... Свадь-ба... Свадь-ба...

Аликс удивленно рассматривала такого же ошеломленного мужчину лет тридцати. Неровно обрезанные черные волосы. Длинная неухоженная борода. Незаживший шрам на виске. Карие пустые глаза. Огромный рост, сжатая в кулак левая рука — такой и убить запросто, одним только ударом... И отвратительный запах неухоженного тела.

— ...она его любила с первой встречи на балу дебютанток... Она имеет право на свадьбу под виселицей! — твердо сказал Верн, и Аликс нервно сказала то, что от неё требовалось:

— Да... Да... Я готова выйти за него замуж...

Вместо того, чтобы стать выше по статусу, как обещало алое платье, она пала ниже не бывает — она стала женой осужденного. И самое страшное — она прослушала, за что его приговорили к смерти.

***

По дороге домой, в особняк Гровексов, Верн смеялся сразу за троих, поздравляя Аликс и мрачно замершего рядом с ней мужчину. Кузен шутил, разливал по бокалам благословляющий фай из храма и поднимал бокалы за молодых.

Аликс лишь пригубила фай, просто потому что так было положено по обычаю. Брачный браслет непривычно оттягивал левую руку и мешал. Аликс задумчиво крутила его, пытаясь привыкнуть.

Её муж выпил фай залпом, отправляя пустой бокал в корзину для пикника и откидываясь на заднем сиденье. Мужчина закрыл глаза и надолго замолчал. Аликс видела, как нервно дрожали его пальцы — то ли от холода, то ли от пережитого ужаса. Он был одет совсем легко для начала декабря — в узкие, шерстяные штаны и грязную рубашку с закатанными по локоть рукавами. Что уж мешало пользоваться манжетами подобающе, Аликс не понимала. На левом запястье, перевязанном грязным бинтом, красовалось два браслета — один, тонкий, брачный, а второй широкий, не меньше двух дюймов, блестящий и гладкий. Его назначения девушка не знала.

Сама Аликс еле держалась — Полин бы уже билась в истерике, Аликс же себе такого позволить не могла. Если только... Если только прибегнуть к любимому трюку матери — лечь в постель, объявляя себя больной, но до той постели еще надо добраться... А ехать еще далеко — до королевской тюрьмы они добирались больше часа. До особняка Гровексов, где Аликс гостила уже пять дней, они доберутся в ранних зимних сумерках.

Верн взял со спинки своего дивана плед и крайне бережно укрыл им мужчину — Аликс судорожно вспоминала, как же зовут её мужа и не могла, память отказывала ей, надеясь, что это страшный сон. Кузен тем временем снял с себя и пальто, накидывая поверх пледа:

— Спи, дружок, ночка у тебя будет хорошей!

Аликс сглотнула — она до сих пор ничего не знала о том, что будет её ждать ночью. Мать на прощание лишь напутствовала её словами: «Слушайся мужа: какие бы гадости и невероятные неприличности он не делал в первую ночь — так положено!» Отец при этом не присутствовал, и уточнять, что же подразумевала под гадостями мать, было не у кого. Не у зареванной уже от счастья Полин?

Мужчина пошевелился под пледом и показал пальцами какой-то странный знак Верну. Кузен рассмеялся, тут же говоря:

— Ай-ай-ай, тут же Аликс! Как можно?

Мужчина резко открыл глаза и хриплым, простывшим голосом сказал:

— Прошу прощения, Аликс. Впредь не повторится.