Книга Секреты Примроуз-сквер 1, страница 82 – Татьяна Лаас

Забияка насупился и внезапно сказал:

— Ладно, оставайся. Пока не придет эль — ты тут гость, но не более того. И не смей называть себя гвардейцем — тебе Дубовым листком никогда не быть.

— Я имею право вступить в гвардию — мой предок там служил.

— Имя? И не врать — я всех Дубовых листков помню… Всех… До последнего…

— Дариэль по прозвищу Рыцарь.

— Ох ты ж тварь… Ты лжешь! Дариэль сгорел. Он не предавал!

— От твари слышу. Я Дариэль, и отец мой Дариэль, и отец моего отца — Дариэль.

Забияка зарычал и набросился на жукокрыла, прижимая того к стене:

— Тварь!!! — он тряс и тряс несопротивлявшегося жукокрыла, и не мог остановиться. — Дариэль не мог предать!!! Ты не можешь быть его потомком!

— Я Дариэль. — не пытаясь даже вырваться из рук Забияки сказал жукокрыл. — А тебе теперь с этим жить, Дубовый листок Аирн. Это же ты? Ну вот и познакомились, Аирн.

День у Йена выдался суматошный, впрочем, как и у всего участка на Примроуз-сквер. Сперва они уговаривали героически пострадавшего Даффа отбыть домой, потом собирали по участку все дела о кражах, даже не совсем подходящие, но глухие, потом сдавали их магам, потом Йен выдержал долгий и совсем непонятно почему дотошный разговор о найденном воздушнике, хорошо еще, что досконально перед этим изучил кучу мусора возле дома с башней, где якобы и нашел жукокрыла. Лишь после обеда Йен смог вырваться из участка в сопровождении констебля Кеннета Смита, чтобы заняться своими делами — он же не только дело о кражах вел, еще на Вуде висело дело о клевете бывшей горничной лара Уолша, якобы прижившей ребенка от него. До рождения ребенка дело было глухим — лар не признает факт связи с горничной ни за что, а если и признает, то бедная горничная сама виновата окажется — нечего по утрам, принося завтрак, выглядеть так соблазнительно перед джентльменом — и идиоту ясно, что сама только и мечтала о том, как оказаться в одной постели с хозяином. И вообще, это неотъемлемое право джентльменов по утрам развлекаться с горничными, не к женам же с таким идти.

Кеннет Смит, тот самый лакей из особняка Спенсеров, уволенный то ли за слишком длинный язык, то ли по причине отъезда лары Спенсер в усадьбу, долго крепился и молчал — почти всю Примроуз-сквер до бывшего особняка Шейлов. Йен как раз остановился и присел на корточки, чтобы завязать на ботинке новомодный шнурок, который развязался. На самом деле Йен пытался понять, за что заслужил за своей спиной топтуна? Причем не одного топтуна — один, в черном пальто прошел мимо, останавливаясь на перекрестке и подзывая чистильщика обуви, второй топтун решил отдохнуть на скамейке, читая газету.

Кеннет, принятый в полицейский участок по одной простой причине — за свой болтливый язык, точнее за умение быть своим среди слуг и за способность достойно общаться с ларами, еще был совсем зеленый и необученный — он не заметил слежки. Он остановился рядом, терпеливо выжидая, пока инспектор оборет сопротивлявшийся шнурок, и все же не выдержал, спросил, разглядывая особняк Шейлов.

— Инспектор… А правда говорят, что вы продолжаете копать под лара Вэла?

Йен выпрямился и поправил на шее старый, вязанный шарф:

— Неправда.

Лицо Кеннета вытянулось от удивления:

— А говорили, что копаете.

— Лгали. — коротко отрезал Йен, надеясь, что разговор на этом затихнет.