Онлайн книга «Миссис Макгинти с жизнью рассталась»
|
Миссис Оливер промолчала. Что касается сцен, пусть голова болит у Робина Апуорда. Робин метнул на нее взгляд, в котором читалось недовольство. В то утро, охваченная новым настроением (такое с ней случалось часто), миссис Оливер внезапно разочаровалась в своей прическе – распущенные волосы надоели. Обмакнув щетку в воду, она прилепила седые завитки ближе к черепу. Высокий лоб, массивные очки, суровый взор – она все больше напоминала Робину его школьную учительницу, перед которой он трепетал все отроческие годы. Он чувствовал, что ему все труднее обращаться к ней «дорогая», его передергивало даже от «Ариадны». Тоном капризного ребенка он произнес: – Знаете, что-то я сегодня не в форме. Может, вчерашний ужин сказывается. Так что давайте оставим наши описания и подумаем об актерах. Если бы удалось заполучить Дэниса Кэллори, о лучшем нечего и мечтать, но он сейчас занят на съемках. А Джин Беллиус подошла бы нам на Ингрид – и она хочет сыграть эту роль, это уже хорошо. И совершенно гениальная идея – пригласить Сесила на роль Эрика. Поедем вечером на «Отщепенца»? Поглядите на Сесила и скажете мне, что вы о нем думаете. Миссис Оливер ухватилась за это предложение, и Робин пошел звонить. – Порядок, – доложил он, вернувшись. – Билеты будут. 4 Утро выдалось многообещающим, но посулы так и остались посулами. Неизвестно откуда набежали тучи, день притих – вот-вот грянет дождь. Пробираясь через густой кустарник к входной двери Хантерс-Клоуз, Пуаро подумал: не хотел бы он жить в этой долине-впадине у подножия холма. Сам дом был сокрыт за деревьями, ветвистый плющ пленил все садовые дорожки. Тут бы пройтись с топором. С топором? Или с сахароколкой? Он нажал на звонок, не дождался ответа – позвонил еще раз. Дверь открыла Дейдри Хендерсон. Она явно удивилась. – О-о, – сказала она, – это вы. – Можно зайти? Я хочу поговорить с вами. – Я… да, что же, заходите. Она провела его в небольшую полутемную гостиную, где он однажды сидел в ожидании. На каминной полке он тотчас опознал старшего брата небольшого кофейника, какой стоял у Морин. Его огромный искривленный хобот-клюв в этой маленькой на западный манер комнатке словно был главным, намекал на некую восточную свирепость. – К сожалению, – извиняющимся тоном сказала Дейдри, – у нас сегодня неприятности на домашнем фронте. Наша служанка, немецкая девушка, от нас уходит. Прожила тут всего месяц. Похоже, она согласилась у нас работать, потому что хотела сюда переехать – у нее в Англии жених. А теперь у них все решилось, и сегодня она от нас съезжает. Пуаро прищелкнул языком. – Довольно бесцеремонно с ее стороны. – Вы тоже так считаете, да? Отчим говорит, она просто не имеет права. Может, и не имеет, но что тут поделаешь – она выходит замуж, а дальше ей хоть трава не расти. Мы бы вообще ничего не знали – это я случайно увидела, что она собирает свои вещи. А то просто ушла бы из дому, никому не сказав и слова. – Увы, в наше время бесцеремонность – вещь нередкая. – Да, – уныло согласилась Дейдри. – Наверное. Тыльной стороной ладони она потерла лоб. – Я устала, – призналась она. – Очень устала. – Понимаю, – учтиво произнес Пуаро. – Немудрено. – Вы что-то хотели, месье Пуаро? – Я хотел спросить у вас про сахарный молоток. – Сахарный молоток? – Она непонимающе посмотрела на него. – Такая медная штуковина, с птичкой, инкрустированная голубыми, красными и зелеными камешками, – со всей тщательностью описал Пуаро. – А-а, да, знаю. Но никакого интереса или оживления в ее голосе не послышалось. – Верно ли, что раньше он был здесь? – Да. Мама купила его на базаре в Багдаде. Мы его вместе с другой утварью отнесли в дом священника на распродажу. – «Приноси и покупай»? – Да. Такие распродажи у нас бывают часто. Доход идет церкви. Отдавать деньги просто так желающих все меньше, а избавиться от ненужного старья вроде и не жалко. А кто-то его покупает. – Значит, до Рождества этот молоток был здесь, в этом доме, а потом вы отдали его для торгов «Приноси и покупай». Верно я говорю? Дейдри нахмурилась. – Отдали, только не под Рождество. До этого были другие торги. В честь праздника урожая. – Праздник урожая? Это когда же? В октябре? В сентябре? – В конце сентября. В комнатке воцарилась тишина. Пуаро смотрел на девушку, она смотрела на него. Не лицо, а море в штиль – никаких всплесков, никакой ряби, никакого волнения. Кроется там что-то или нет, за этой стеной вялости и апатии? Может, и нет. Может, она и вправду просто устала… Он спросил спокойно, но настойчиво: – Вы уверены, что это были торги в честь праздника урожая? А не под Рождество? – Уверена. Глаза ее не мигая смотрели на него. Эркюль Пуаро ждал. Ну, дальше, дальше… Но того, чего он ждал, не последовало. Тогда, взяв официальную ноту, он произнес: – Не смею вас больше задерживать, мадемуазель. Она проводила его до двери. И вот он уже снова шел вниз по дороге. Итак, два взаимоисключающих заявления. Одно с другим – ну просто никак. Кто же говорит правду? Морин Саммерхейз или Дейдри Хендерсон? Если сахароколка – орудие убийства, то вопрос этот принципиальный. Праздник урожая отмечают в конце сентября. Рождество – известно когда. А в промежутке, двадцать второго ноября, убили миссис Макгинти. И кому же в это время принадлежала сахароколка? Он отправился на почту. Миссис Толк, всегда готовая помочь, и на этот раз оказалась на высоте. Да, она была на обоих торгах. И на всех предыдущих. Там можно наткнуться на какую-нибудь симпатичную вещицу. Она, кстати, помогала все раскладывать для продажи. Правда, почти ничего не присылали заранее – люди приносили с собой, что хотели отдать, а заодно приценивались к тому, что принесли другие. Медный молоток, похожий на топорик, с цветными камешками и птичкой? Нет, такого она не припомнит. Вещей, надо сказать, натащили множество, была настоящая неразбериха, и многое выхватывали в ту же секунду. Впрочем, погодите, что-то такое и вправду было… да, и поставили за пять шиллингов с кофейником в придачу, кофейник-то был с дыркой, так что не попользуешься, только как украшение. А вот когда было дело – этого она не помнит. Может, под Рождество, а может, и раньше. Как-то не отложилось в памяти… |