Онлайн книга «Закон - тайга»
Цыбуля головой замотал в испуге. А Скоморох с Полудурком уже сбрасывались на склянку и не расслышали вопроса. — Отдохнуть надо. Дожить до сезона. А там и подумаем. Мертвая голова — не единственная заимка. А я в своей останусь. Дедовой. Это уж точно, — звякнул ключами от притыкинского дома Тимка. — Один? — удивился Иван Степанович. — Время есть, подумаю, — ответил бригадир и, расписавшись за сданную пушнину, пошел домой. Просторный дом Притыкина, единственный на всей улице, давно не знал человечьего тепла. Его окна смотрели на соседей и прохожих темными глазами. Из его трубы давно не вилял дымок. Может, оттого так охнуло крыльцо, почувствовав тяжесть ступившего человека. И предупредило весь дом скрипучим голосом: новый хозяин пришел. Тимофей снял замок, осторожно отворил дверь. Пахнуло холодом, сыростью, горем. Он снял шапку у порога. Перекрестился на образ. И, став на колени, долго благодарил Бога за возвращение в село живым и здоровым. Просил помочь, не оставлять сиротой в этой жизни. И только после молитвы, встав с колен, принялся топить печь, принес воды, подмел в доме. Умывшись, сел на место старика, хозяина. И только хотел закурить, стук в окно услышал. — Кого черт несет? Отдохнуть не дадут, — разозлился Тимка, открывая дверь. Дарья стояла на крыльце, переминаясь с ноги на ногу. — Входи! — удивился Тимка и обрадовался. — Не ждал? — Нет, — признался честно. — А я на огонек зашла. С работы шла. Дай, думаю, загляну. С возвращением тебя, Тимофей. Много наслышана о твоих кен- тах. И о самом много говорят. — Да ты присядь, — подвинул стул. Дарья словно не слышала. Заглянула в комнаты, на кухню. На пустую плиту. — Да у тебя и поесть нечего! Что ж так жидко, охотник? — Она рассмеялась. — Не успел. До завтра оставил. — А ты что же, на пустой живот ночь коротать будешь? Так не пойдет! — Магазин и столовая закрыты. Придется потерпеть. Ты уж извини, угостить нечем. Дарья подошла так близко, что у Тимки сердце заколотилось, словно куропатка, пойманная в силки. — Вспоминал меня в тайге? Иль забыл вовсе? — Всегда помнил. Всюду. Даже снилась ты мне, — не смог он соврать. — Отчего же не приходил, не навестил ни разу? — Не мог. Поверь, правда это. — А сегодня? — Не думал. Устал. — Я тоже устаю. Но как-то надо выжить. Я, знаешь, слова деда тебе должна передать, — смутилась Дарья. И продолжила: — Дядя Коля в тот день позднее всех из бани вышел. И говорил, чтобы я тебя ждала. Я смеялась: мол, подожду, какие мои годы? А он подошел и серьезно так сказал: «На што душу мужичью измаяла навовсе? Он цельными ночами тебя кличет. Единую. Ты его судьба. И не моги забидеть, с другим сойтиться!» А и поверила, что не шутит дед. А он мне о сыновьях сказал. Мол, в пору студеной старости не согрели они его теплом сыновьим. Забыли, отвернулись до единого. Оттого ни в дом, ни на могилу ногой пусть не ступят. Тебе все отдает. Но… Чтоб ни одна копейка не ушла на дела черные, воровские. Хотел тебя видеть сильным и здоровым, как тайга, светлым, как его заимка. И просил, чтобы в день его смерти помянул ты его по-чистому. И еще! Если на то будет добро в сердце твоем, остаться в Трудовом вместо него, Притыкина. Всюду и везде… — А умер он отчего? — Сердце подвело. Так врач сказал. Болело. А дед не признавался и не лечил его. Наверное, из-за детей. Они не хоронили. Адресов никто не знал. Видно, не писал им дядя Коля. Много лет не знались, — тяжело вздохнула Дарья. — Обидно за старика. Имея детей, остаться одному… Такое пережить не всякий сможет. Это, пожалуй, труднее, чем в тайге, в одиночку — на медведя. Тут еще судьба может пожалеть и уберечь. А вот от горя никуда не уйдешь, не спрячешься… — Вот так и он говорил, — поддакнула Дарья. — А как ты управляешься в бане? Все еще одна? Иль взяла кого в кочегары? — Да будет тебе! Одна, конечно. Тимка притянул Дарью к себе за плечи. — Скучала? Иль забыла, как звать? — Если б забыла, зачем бы пришла? Тимка закрыл дверь на крючок. Сдвинул занавески на окнах. — Даша, я так долго шел к тебе. Через всю тайгу… Дарья обвила руками шею Тимки. Устала одна. Надоело быть сильной. Да и кончается ее короткое, как сон, бабье лето. За ним — зима. Едва Тимофей коснулся выключателя, в дверь постучали. Требовательно, настойчиво. Так умела лишь милиция… Тимка открыл дверь, дрогнув сердцем. В дом вошел Филин, держа за руку худую блеклую девчонку лет четырех-пяти. Бугор был трезв. Но из карманов торчали две склянки. Увидев Дарью, понял что-то. Спросил: — Не ко времени я, Тимоха? — Валяй, ботай. — Не фартит мне. Хотел с кентами бухануть. Возвращение обмыть. А тут вот эта. На ступенях магазина воет. Мать у ней увезли. В больницу. Одной в доме страшно. Изревелась вдрызг. Ботает, с утра не хавала. Я б взял в барак, да там — мужики. Ей бы мать дождаться. Да и привел к тебе. Но не ко времени, — смутился бугор. — Я ее возьму, — подошла к девчонке Дарья. Но та отвернулась. Обхватила Филина, воткнулась в живот бугра нечесаной головенкой. — Не хочу к ней! Я к тебе пойду! — полились слезы на ботинки и брюки фартового. — К соседям бы отвел, — посоветовал Тимка вконец. расте- рявшемуся бугру. — Так в соседях — мы. Она рядом с нашим бараком живет. И как не пофартило — недавно в Трудовом. Ни они, ни их никто не знает. Обжиться не успели. Черт! Во влип! Как последний фраер! — Пойдем ко мне, — попыталась догладить девочку Дарья, но та отвернулась. Цепко ухватившись за руку Филина, не выпускала ее. — Ни к кому не похиляла. А ко мне — враз! — похвалился бугор и вздохнул, не зная, что ему теперь делать. — Придется тебе к ней хилять. До матери пожить в их доме, — подсказал Тимка. — Я в чужой хазе, сам знаешь, с чем засветиться могу. Не- ет, это не пойдет. — Тогда к участковому отвести надо, пусть определит ребенка. Ну куда ты с ней, в самом деле? — вырвалось у Дарьи. Бугор глянул на нее так, что у бабы язык замер. Ухватив ребенка под мышку, вышел, не попрощавшись. Тимофей сник. Он знал: «закон — тайга» карает каждого фартового, если он обидел ребенка или не накормил брошенного, не пристроил его дышать… Придумали фартовые иль так совпадало, но ребятня, попадавшая к законникам, приносила с собой удачу, жирные навары. |