Книга Мышеловка для троих, страница 111 – Виктория Серебрянская

Я выжидательно уставилась на Тая. Логика в словах Макса была железной. Но в то же время я понимала колебания Тая. Идти против устоев, прокладывать новый курс всегда тяжело.

Тай молчал долго. Очень долго. Уже пару раз со скрытого в недрах капсулы динамика звучал запрос на начало заседания, а Тай все молчал. Но, в конце концов, он шумно вздохнул и растер лицо ладонями:

— Как же сложно… — пожаловался он в пустоту. И тут же решительно добавил: — Хорошо. Пробуем провокацию. Посмотрим, что из этого выйдет. Лорен, сама об этом объявишь, я дам знать, когда.

С этими словами Тай решительно нажал какую-то кнопку и скомандовал в пустоту:

— Начинаем!

Окружающее нас темное стекло медленно посветлело и стало прозрачным. Заседание показательного суда началось.

Особого участия мы трое в разворачивающемся действе не принимали, Тай лишь изредка вмешивался в происходящее. Но я от волнения никак не могла ухватить смысловую нить, понять, о чем говорится. Это было плохо, мне нужны были на будущее подобные знания, но взять себя в руки не получалось. Я нервничала так, что приходилось периодически вытирать о тунику влажные ладони. Где уж тут уследить за логикой суда! В памяти откладывались разрозненные обрывки свидетельских показаний, никак между собою не связанных. Кстати, выяснилось назначение так заинтриговавшего меня шеста в центре подиума. Оказалось, что это галапроектор, способный одновременно показывать крупным планом лица свидетелей, обвиняемого, судей и капсулы, которые не были видны вживую из-за активированного экрана.

Суд длился долго. Около четырех часов. Были заслушаны десятки свидетельских показаний. Просмотрены записи со всех камер наблюдения дворца, хоть сколько-нибудь относящихся к происшествию. На нервах я незаметно выпила всю воду, которая стояла в бутылке возле моей левой руки и Макс подсунул мне свою. Но наконец-то наступил финал.

Моя нервозность достигла апогея, когда слово было предоставлено Таю. Я сжимала и разжимала кулаки, стараясь вслушиваться в его слова о том, что Иттея чтила и будет чтить в дальнейшем заветы предков, что по совокупности нескольких законов сразу убийце положена смертная казнь, что род, в котором родился и вырос столь недостойный жизни иттеец, так же должен понести наказание…

И тут, ломая все наши договоренности, от амфитеатра слева отделилась хрупкая женская фигурка. И, шатаясь, бросилась в сторону нашей капсулы. По амфитеатру словно порыв ветерка, пронесся дружный вздох. А я с изумлением разглядела Миртаю и выругалась себе под нос.

Согласно нашей договоренности, Миртая должна была просить милости только после того, как судья зачитает окончательный приговор, а Тай произнесет обращение к иттейцам и спросит есть ли вопросы и пожелания. Но, видимо, у матери не выдержало сердце, и она сорвалась с места раньше времени.

Тонкий, упавший откуда-то сверху луч света, как на сцене высветил хрупкую женскую фигурку, упавшую на колени прямо перед нашей капсулой. Галаэкраны равнодушно приблизили и продемонстрировали всем желающим залитое слезами лицо Миртаи. Женщина молитвенно сложила руки на груди и выкрикнула срывающимся голосом:

— Прошу милости Первой матери Иттеи!

Тай выругался сквозь зубы, торопливо что-то нажал и повернулся ко мне, его глаза сверкали от злости: