Книга Развод. Не прощу за, страница 104 – Екатерина Гераскина

— То есть… вы уже не разводитесь?

— Разводимся, — ответили мы почти одновременно.

И снова посмотрели друг на друга — с тем самым взглядом, который говорил обо всём без слов.

— Чтобы начать все сначала…

День тянулся липкой, густой патокой. В воздухе звенело напряжение, особое, тягучее. В доме было тихо.

Я стояла у окна и наблюдала за Арагоном и сыном.

Они раздавали приказы, объяснялись с воинами. Смотрелись одинаково — прямые спины, сосредоточенные лица, уверенность в каждом движении.

Я набросила на плечи шаль.

Меня морозило, но не от холода, а от нервов. От того самого холода, который живёт под кожей, когда знаешь, что скоро будет расставание.

Стоило представить, куда Арагону предстоит возвращаться, и меня охватывала паника. Но я верила в него. Верила в его силу. Кто, если не он?

А ещё то, что их генерал вновь обрёл дракона, вселяло в воинов уверенность. Хотя и без этого они пошли бы за ним. За своим командиром они пошли бы куда угодно.

Это было что-то глубинное, почти непостижимое — их связь с Арагоном.

Они стояли друг за друга горой, сплочённые, как единый организм. Наше герцогство всегда было именно таким — крепким, преданным, верным.

Во дворе воины молча слушали генерала. Арагон говорил о зверствах императора, о рабах- воинах на рудниках, о кормушке императорского рода, о тех, кого уже не вернуть, о том, что именно они — те, кто способен это остановить.

Голос его гремел над двором, уверенный, твердый, как металл.

Я смотрела и думала: он не просто генерал. Он — столп Империи.

Но есть и те, кто сейчас находился в загонах, на конюшнях, на складах, готовили припасы, проверяли оружие. Никто не бездействовал. Каждый знал своё место.

Когда Арагон закончил, воины скандировали его имя, поднимали мечи, стучали себя кулаком в плечо, все были готовы к новой войне.

А когда видели меня, отдавали честь, хотя я не имела воинского звания.  Они благодарили. Потому что знали: я присмотрю за их семьями. Не брошу.

Арагон показал воинам Лири и лорда Соя, чтобы те знали как выглядят воины на той стороне. Ройберг рассказал свою историю, как генерал Нормийский приговорил его к смерти, Алекс тоже не стал молчать.

Арагон объяснял воинам план, спокойно, подробно.

Он всегда был с воинами предельно честен — и, думаю, именно это удерживало их вокруг него сильнее любых клятв. Честность командира. Она значила для них больше, чем магия, звания и титулы.

До их ухода оставалось восемь часов.

Восемь часов тишины перед бурей.

Восемь часов до того момента, когда дом снова опустеет.

Восемь часов, чтобы запомнить всё — каждый взгляд, каждое слово, каждый вздох.

К полудню я спустилась в лабораторию, в мой маленький подвал, пропитанный запахом трав.

Я закатала рукава, зажгла лампу и принялась за работу. В ступке смешивала травы, капли масла, кристаллы, зёрна.

Я произносила заклинания, тянула из воздуха магию, наполняла ею настои, пока всё вокруг не начинало мерцать лёгким светом.

Алексу утром я не успела о многом рассказать. У нас ещё будет время — я в это верю. А пока сказала лишь главное:

— В тебе есть ведьмовская кровь.

Он удивился, но не перебил. Только смотрел — внимательно, настороженно, ждал, что я скажу дальше.

— Твой дракон пока не вернулся, — продолжила я, — и потому ведьмовская сила будет преобладать. Это не плохо, Алекс. Это сила другого рода. Она идёт от земли, от мира, от самой жизни.