Книга Неукротимые удовольствия, страница 125 – Сюзанна Райт

— Если это поможет, Доминик, ты не единственный, кто борется. Ты проделал несколько дыр в моих защитных стенах. Пробрался внутрь. Я думаю, что заботиться о ком-то должно быть страшно. Паниковать — это нормально. Так много неопределённости, и меня постоянно мучают вопросы. Сработает ли это в долгосрочной перспективе? Тебе наскучит всего одна женщина в твоей жизни? Ты действительно сможешь взять на себя обязательства, которые, кажется, хочешь дать?

— Тебя действительно все это интересует?

— Да. Заботиться о тебе ужасно. Осознание того, что я на самом деле не имею такой власти над своими эмоциями, как я думала, так же страшно. Но испытывать такие сильные чувства к кому-то, когда они так тесно связаны с твоей жизнью, тоже может быть совершенно особенным делом. Если ты позволишь этому быть. Но если тебе нужно пространство…

— Мне не нужно пространство. — Доминик притянул её к себе и заправил волосы ей за ухо. — Я на минуту испугался, но мне не нужно пространство. Я не смог бы выйти за эту парадную дверь, детка. Чёрт возьми, сомневаюсь, что смог бы её даже открыть. Я именно там, где я хочу быть.

Положив подбородок ему на грудь, Мила погладила его.

— Я верю тебе. Но если ты в какой-то момент почувствуешь, что тебе нужно пространство…

— Этого не будет, это было просто колебание, — пообещал он ей. — Хотел бы я сказать тебе, что никогда больше не буду вести себя так чёртовски глупо, но легко оступиться, когда не видишь, к чему ведёшь. Вот каково это для меня. У меня никогда раньше не было отношений. Я нахожусь на совершенно новой территории и делаю все возможное, чтобы ориентироваться на ней. Я прислушиваюсь к твоим советам, надеясь, что не облажаюсь.

Он тяжело вздохнул.

— Но я причинил тебе боль. Прости меня за это. Прости, что я вёл себя как мудак. Ты последний человек, которому я когда-либо хотел причинить боль. — Он обхватил её лицо руками и коснулся губами её рта. — Думаешь, ты сможешь простить меня?

Она глубоко вздохнула.

— Да.

Доминик сглотнул. Не было никаких «но», никаких раздумий, никакого сдерживания своего гнева ради этого, никаких угроз о том, что произойдёт, если он снова все испортит. Она просто приняла его извинения, поверив, что он не врал. И он чертовски обожал её за это.

— Ты меня поражаешь. — Погладив её по затылку, он слегка сжал его. — Клянусь, детка, это единственное место, где я хочу быть. Я никогда ничего не хотел, никогда не нуждался ни в чем так сильно, как в тебе. Я должен был знать, что ты сделаешь себя настолько важной для меня. Должен был предвидеть это. Ты милая, забавная, стервозная, красивая и такая чёртовски сильная. Лучшее, что есть в моем мире. Никто никогда не будет, никто никогда не сможет быть, тем, кем ты являешься для меня. И у меня нет ни малейшего намерения когда-либо отпускать тебя.

Он завладел её ртом, проникая языком внутрь, изливая себя в него, в неё. Он хотел действовать медленно, чтобы успокоить, утешить и обнадёжить её. Но он быстро обнаружил, что впивается в её рот.

Чувство собственничества захлестнуло его, заставляя брать все больше и больше. Она вцепилась в его рубашку, притягивая его ближе, давая ему то, в чем он нуждался. Он пировал, насиловал и доминировал, проглатывая каждый дымный, возбуждающий стон. Плотский голод опустошал его внутренности и горячил кровь.