Книга Неукротимые удовольствия, страница 55 – Сюзанна Райт

Она скосила глаза.

— Я не знаю, смеяться мне или, наконец, дать тебе пощёчину.

— Пока я глубоко внутри тебя, ты можешь меня шлёпать, я не возражаю. Это даст чувство чего-то запрещённого и неправильного.

Она провела рукой по лицу, решив не смеяться.

— У нас не будет секса, и ты не пойдёшь со мной сегодня вечером.

— О, я пойду с тобой куда угодно, — сказал он с озорной улыбкой. — Знаешь, я никогда раньше не ужинал с родителями.

— Мы не пара.

— Нет, но если ты согласишься с этим, вместо того чтобы ругаться со мной за то, что мы идём ужинать, они подумают, что мы можем стать парой. Если, однако, ты не окажешься рядом со мной… что ж, вместо этого они могли бы попробовать свои силы в подборе тебе других мужчин.

Чёрт возьми, он был прав, подумала Мила. Временами её родители могли быть безжалостными. Их ничто не останавливало, как только им в голову приходила идея.

— Хм. Полагаю, ты меньшее зло.

Он улыбнулся.

— Я знал, что нравлюсь тебе.

— Если ты не хочешь сдавать кровь, не двигайся.

Она промыла лезвие под горячей водой, прежде чем нанести первый удар. Лезвие плавно и без усилий скользило по его лицу и шее с каждым касанием. Закончив, она ополоснула его, нанесла немного бальзама после бритья на его слегка влажную кожу, а затем вытерла насухо полотенцем.

— Вот.

Он провёл рукой по своей, теперь гладкой, как масло, коже.

— Отлично сработано.

После того, как он расплатился и оставил слишком щедрые чаевые, она сказала:

— Мне просто нужно кое-что сделать, а потом мы можем идти.

Он многозначительно посмотрел на неё.

— Десять минут, Мила. Моё лицо исчезнет через десять минут — может, присядешь.

— Боже мой. Ты всегда такой?

— Какой? Очаровательный? Забавный? Неотразимый?

— Странный? Извращённый? Приставучий?

— Эй, не нужно придираться.

Она удалилась, качая головой.

— Безнадёжно. Ты совершенно безнадёжен.

Мила понятия не имела, как он это делал. Правда. Как будто он обладал какой-то магической силой, которая позволяла ему очаровывать людей или что-то в этом роде. Валентине нравились очень немногие люди, но она быстро прониклась симпатией к Доминику — это было заметно по тому, как она постоянно подливала ему в тарелку и рассказывала о своём детстве.

Он явно нравился даже Джеймсу, а Джеймсу не нравился ни один мужчина, который имел виды на его единственную дочь. Все трое болтали так, словно были друзьями на всю жизнь, и Мила знала, что Доминика будут приглашать обедать за этим столом снова и снова — даже несмотря на то, что попытки её родителей найти ей пару ни к чему не приведут.

Она предположила, что отчасти причина, по которой люди быстро потеплели к нему, заключалась в том, что он был супер хорош в поддержании лёгкой беседы. Никаких назойливых вопросов, глубоких разговоров, никаких сложных тем вроде политики. Он просто шутил, льстил и очаровывал, успокаивая людей. Однако это не было притворством. Он не играл роль. С ним было просто легко находиться рядом. Но он также был не совсем самим собой.

Закинув руку на спинку стула, Доминик рассеянно рисовала маленькие круги у неё на плече. Что было действительно смело, учитывая, что её родители были рядом. Он не смягчал своего поведения в их присутствии. Он по-прежнему вторгался в личное пространство Милы. По-прежнему прикасался к ней, как и когда ему этого хотелось. По-прежнему поражал её пошлыми шуточками, хотя они, к счастью, не были грязными. Не то чтобы её родителей волновало, были ли они грязными — они находили их весёлыми.