Онлайн книга «Месть фортуны. Дочь пахана»
— Кончай, Шакал! Так ты к утру весь сход замокришь! — остановил его Баклан. И спросил паханов: — Так что с Шакалом? Как его накажет сход? Но паханы, словно не слышали, молчали, отвернувшись от Баклана. Все потеряли интерес к Шакалу. — Фартовые! Я жду слово схода! — повторил Баклан. — Решай сам! — крикнул Чита. — Дай я вякну! Если что невпротык, кенты поправят! — отозвался Медведь и заговорил гулко: — Мокрить пахана, да еще Шакала — грех всем нам! Пусть он и облажался, но это не от пакости его нутра! Я этого потроха давно знаю! Файный кент! И чем мокрить, пусть он свое исправит сам. Надыбает Седого и размажет вместе с тем лягавым, какой ожмурил маэстро! На том и кончить! Шакалу такое, как два пальца отделать! Шакал от неожиданности вздрогнул, сказал тихо: — Я Седому слово дал… — Он клятву дал и нарушил ее! — оборвал Баклан. — Принимаем слово! Размазать Седого и лягавого! — поддержал сход Медведя. Паханы отдыхали, перед выборами маэстро. Перекуривали, переговаривались. Над чем-то громко смеялись. — Ну, Шакал, подчистил сход! Кенты чуть не усрались, когда шерстить начал! Все зассали! У каждого хвост в гавне! Вот и бздилогоним, кого ты следующим за муди выдернешь? Ну ты раздухарился! Паханы иные, гляжу, решили смыться втихаря, чтоб не достал! — хохотал Медведь. — Кого в паханы возьмем? — обратился Баклан к сходу. — Может, Шакала? — вякнул Чита. — Много знает! — не согласился кто-то. — Он обязанник сходу! Такого в паханы — западло! Пусть замокрит сначала! — сказал Сапер. — Давай Медведя! — предложил Карат. — Файный пахан! — Лафовый кент! — Все его знаем! Медведя хотим! — заговорили, зашумели паханы и назначили Медведя маэстро. Лишь Дрезина молчал. Он рассчитывал, что изберут его. Но сход желаний не признает. У него свои мерки и оценки, свои законы и правила. Медведь не ожидал для себя такой чести. И молча улыбался, оглядывая паханов, с опаской косясь на Шакала. Но тот поддержал Медведя и радовался искренне. — А кто кабаком грозился? — напомнил Медведю Сапер. — И блядей обещал, — поддакнул Чита, едва просунув голову из-за плеча Могилы. Я от своего слова ни на шаг! Ботнул, значит, верняк! Бухаем, кенты! Но тихо! Без шухеру! Как в берлоге! Дошло? Тут менты борзые! Подозвав к себе Шакала, предупредил, что у него к нему имеется отдельный разговор, с глазу на глаз. Но не теперь. Сход еще пару дней продлится, и пусть Черная сова не торопится линять. — Задрыга при тебе? — спросил жестко. — Куда ж ей деваться? — Наслышан о ней! Много всякого трехают о девке, в закон ее пора готовить. Файная кентуха получилась из нее! — В дела берем! Удача с нею! Но норовиста! Как змея! — Вся в тебя! — сказал тихо маэстро. На Медведя Шакал обиделся бы. На маэстро — не посмел. Шакал только теперь поверил, что избежал расправы, жестокой, унизительной. Она казалась неизбежной. Но судьба в который раз пожалела пахана, оставив жить и фартовать. Шакала окружили паханы, звали в кабак, обмыть встречу. Пахан недолго задержался в ресторане, вскоре покинул его, предупредив Медведя, что завтра утром возникнет к нему. Шакал сердцем чувствовал, как ждут его «малина» и Задрыга… Увидев пахана живым и здоровым, Черная сова враз оживилась. Шакал рассказал кентам о сходе, стараясь не упустить подробностей. — А почему Медведя взяли в маэстро? — спросила Задрыга. — Его все знают! По фарту и по ходкам. По тому, сколько раз он выручал из непрухи законников. В фарте ни разу не облажался и всегда держал закон и клятву. Не зажимал долю маэстро и главного пахана. Зелень растил честно. В ходках бывал много раз. И если линял, кентов в пути не сеял. Пайку свою не зажимал. Делился поровну. У него никого нет. Он один канает. Шмары — не в счет. Дышит, как честный вор и средь кентов его все уважают. В делах удачлив. Он — любимец фортуны. Все фартовые, чуть прижмет, к нему хиляют. Медведь выручал каждого. И справедлив. Этого не отнять! К тому же, со схода на ожмуренье многих выволокли по моему слову. Вот и поприжали хвосты. Сранка за всеми имеется. А ну, как выверну на сходе! Вот и заспешили. Чтоб вживе уцелеть. Не до гонору! Так бы, может, еще колупались. Да Питон с Ехидной так вопили, их стопорилы размазывали с кайфом. Чтоб другим неповадно стало фартовый закон нарушать. Нервы сдали у паханов. Задергались, — ухмылялся Шакал. — Пахан, а с Седым, как будем? Неужель, слово свое нарушишь? — Сход, сам маэстро велел! А тебе… В закон пора готовиться. Так Медведь ботал при всех законниках-паханах. Слух о тебе до него дошел. — Ну и дела! Как дышать теперь станем? — простонал из угла Таранка. — Это как так? Задрыгу в закон? Да кто такая? В ходках ни разу не была, фартует недавно! Разве такие нужны в законе? Не обкатана, не проверена, не терта! С хрена ли? Медведь мозги сеет, а мы потом расхлебывай? — возмутился Боцман. — В лягашке Задрыга отметилась! В делах и обкатана, и проверена! И доля ее в общаке — больше твоей. Ты ее не держишь? Чего наезжаешь на Задрыгу? — нахмурился Глыба и продолжил зло: — Капка малину выручала не раз. Всех! Как кент! Хотя и зелень! Тебе захлопнуться надо перед ней! И секи! Я ее в закон готовить буду! Если ты Задрыгу лажать станешь, нарвешься. Ни тебе, ни Таранке не дам кентуху тыздить! — Пусть не прикипается! — Заткнись! — грохнул кулаком по столу Шакал и бросил в злобе: — Будешь на уши лезть, вышвырну из малины. Хиляй к другому пахану. Мне вместо тебя сыскать кента, как два пальца… — А ты, пахан, не духарись! Сам слиняю! Не приморюсь больше! Если Задрыгу брать в закон, то что будет с фартом? Можно ль девку в дело брать? Придет время, найдет хахаля и засветит всех! — Если у меня появится хахаль, он будет законником! И не таким гавном, как ты! — зарделась Задрыга. — Зелень мне хайло затыкает! Законнику! — схватил пепельницу Боцман, но Глыба перехватил его руку: — Остынь! Не то вломлю. И ты, Капитолина, тоже кончай вякать! Задрыга сидела нахмурившись. — Чему тебя Сивуч учил? Как с законником вякать? Иль опять к нему подкинуть? — нахмурился Шакал и, сорвав Задрыгу со стула, отправил в свою комнату, сказав в спину: — Опомнись, падла! Не то выбью гонор, чтоб со своими не кипишила, лярва! Шакал рассказал кентам, о чем он говорил с законниками в кабаке. О новых фартовых, об ожмурившихся. |