Книга Мой опасный ректор академии космодесанта, страница 43 – Татьяна Гончарова, Елена Сергеева

Зартон ободряюще мне улыбнулся.

— Ты же не из тех, кто сдаётся?

Я задумалась. Экстра-линии! Шанс из миллиона!

Глядя прямо в глаза моему внезапно выпавшему шансу из миллиона, нет, из миллиарда, я твёрдо сказала:

— Не из тех.

— Тогда поехали.

Зартон отошёл и снова нажал кнопки на пульте.

Было неописуемо плохо и невыносимо тяжело. Да что там, так хреново мне еще никогда не было. Но я смотрела на мрачного ректора с пультом и выжимала из себя последние силы. Выкладывалась как могла.

Оказывается, я могла…

Комната вдруг вспыхнула миллиардами сочных запахов, ярчайших соцветий всполохов света и тьмы, я смотрела на нескольких уровнях восприятия сразу.

Это длилось мгновение, а потом я услышала рык Зартона.

— Достаточно! Выходи из пси-режима, срочно!

Послушалась, выдернула себя в реальный мир. И… Повисла на тросах совершенно обессиленная, свесив голову и хвост.

Я чувствовала, как медленно тросы поползли вниз, а широкие ладони ректора придержали мою голову. Он перевернул меня на спину, поднял на руки, а я даже пальцем пошевелить не могла, только чувствовала его руки, и его хвост, бережно обвивший мой помирающий от изнеможения хвостик.

Ректор занёс меня в массажный кабинет, точными взмахами своего хвоста вспорол форму и содрал остатки ткани. Наклонился и неожиданно провёл языком вдоль гребня. Я застонала от вспышки острейшего удовольствия.

Гребень и вся спина сейчас превратились в одну бесконечную эрогенную зону. Я чувствовала его шершавый язык на слишком чувствительной коже и просто улетала от запредельных ощущений.

Его сильные руки уже скользили по моему обнаженному телу, надавливая особые точки, отчего боль уходила. Становилось сладко-сладко, хорошо-хорошо.

Чёрный хвост сдавил в тисках мою совершенно ошалевшую пятую конечность, массируя и поглаживая волнами выступающих шипов.

Пальцы ректора вдруг оказались между половых губ, лаская клитор. Они проникали внутрь, находя и там на передней стенке места, от нажатия на которые я глухо стонала и выгибалась, как кошка в течке. А затем он надавил их вместе с точкой в основании хвоста, и я содрогнулась в ярчайшем множественном оргазме.

Едва соображая, я вдруг осознала, что ректор тоже разделся. Его руки скользили по моему телу всё быстрее, интенсивно массируя, прорабатывая точки, заставляя меня стонать от жгучего желания и острого ощущения нехватки — его внутри.

— Да трахни ты меня уже, — прошептала я и на всякий случай добавила: — пожалуйста.

Ректор рассмеялся низким вибрирующим смехом, перевернул меня на спину, подтянул к краю массажного стола, резко закинул мои ноги себе на плечи и стремительным сильным движением наполнил меня до самого конца. Сделал паузу, чтобы я смогла вздохнуть. А потом принялся размашисто вколачиваться в меня, сдавливая грудь и бёдра, до боли сжимая своим хвостом одуревшего от счастья, измочаленного белого дружка.

Я растеклась довольной амебой, не в силах пошевельнуть и пальцем, но моего участия и не требовалось. Ректор резко отстранился, развернул меня животом поперёк массажного стола, намотал мой безвольный хвостик на кулак и с размаху вонзился в меня снова.

Стол скрипел, шатался и дрожал, громыхая на весь комплекс, ректор драл меня, как в последний раз, словно не было буквально вчера у нас абсолютно дикого свидания в лечебной капсуле. А я лишь старательно подвывала, только этим и способная обозначить свое участие. Я содрогалась на его могучем члене не меньше десятка раз, когда он, наконец, с глухим рыком навалился, пульсируя и заливая меня внутри горячим семенем.