Книга Под светом твоей звезды, страница 187 – Екатерина Елизарова

Первое, что почувствовала – запах. Легкий восхитительный аромат наполнял воздух, который хотелось вдыхать снова и снова, словно пытаясь напиться. А внизу изумительным ярко-белым покрывалом чуть колыхались на ветру цветы. Роскошные и в тоже время совсем простые они росли настолько плотно друг другу, что зелень не проглядывала вовсе. Наступать на них было жалко и как-то неправильно. Я зависла в паре десятков сантиметров над поверхностью и уже потом обратила внимание, что Тей и атуки поступили так же.

Пегасы шумно взмахивали крыльями, но воздух дребезжал не от этого. Внутри образованного ими круга появилось свечение. Похожее на то, что бывает, когда солнечные лучи пробиваются сквозь густые кучевые облака. Только шло оно из-под земли. Оставив нетронутыми цветы, из центра свечения в воздух поднялся Кристалл. Он ненадолго завис, а потом плавно опустился на землю. Атуки разошлись, уступая нам дорогу.

Тей склонил голову, жестом выражая свою признательность и, не дотрагиваясь до Кристалла, поднял его, окутав защитной капсулой.

Пришло время прощаться. Меня наполняла благодарность, но я не знала, как ее выразить. Атуки смотрели молчаливо и как будто ждали. Глядя на этих грациозных созданий, я невольно вспомнила Игошку. И тут же уловила ответный импульс. Интерес. Пегасы зацепились за мелькнувший образ и как за ниточку потянули его, распутывая. Я не мешала, охотно вспоминая всю историю знакомства с коняжкой. Теперь уже я почувствовала целый шквал удивления и глубокого сострадания к тому, кого они… Да, пожалуй, готовы были принять. Вопрос только, в качестве кого? Игошка хоть и научился летать, но остался при этом обычным земным конем, атуки же как минимум полуразумны. Они видят и чувствуют человека, и именно их Кристалл избрал в свои хранители.

Я отбросила эти мысли, решив, что сделаю все от меня зависящее, чтобы устроить эту встречу. И пусть будет так, как будет.

Я улыбнулась, чуть склонила голову, и мы полетели назад.

Нам удалось преодолеть не больше километра, когда земля содрогнулась. Послышался грохот, а вслед за ним порыв ветра принес облако пыли и сора. Поляна под нами покрылась трещинами, обнажающими темную почву.

Я не могла лететь. Когда пыль отступила, я опустилась на траву и коснулась ее рукой.

– Что это было? – глухо, едва слышно спросила я. Беспокойство, напряжение, тревога – их не осталось, внутри что-то лопнуло, взорвалось и вылилось настоящим ужасом. Паника колотила набатом, предсказывая неминуемую гибель всему сущему.

Все это я чувствовала ровно до того момента, пока Тей сильно, до боли не встряхнул меня, заглянул в глаза и поцеловал. Я сопротивлялась, не понимая, как он может думать о поцелуях, когда вокруг происходит страшное, неизбежное, катастрофическое. Он отстранился только для того, чтобы дать мне вдохнуть и сказать о том, как сильно любит, и поцеловал снова. Мягче, нежнее. И это отвлекло, не могло не отвлечь! Я обвила его шею руками и подалась вперед, целуя в ответ, зарываясь руками в волосы и желая, чтобы этот поцелуй никогда не кончался.

Коварный алантаирец, однако, поняв, что паника отступила, осторожно высвободился и сказал:

– Это был только отголосок слабого толчка, что произошел в районе города. Там может быть нужна помощь.

– Да, – выдавила я. – Хорошо. Летим?