Книга Заложники, страница 1 – Рин Дилин

Неоднократно битая дубиной каторжных надсмотрщиков спина нещадно ломила, напоминая о давно заживших ранах. Ноги горели огнём, сжатые новой телячьей кожей сапог, которыми так щедро наградил его местный городской приказчик за знахарство над своей малокровной женой.

Михаил со стоном присел в пыльную траву у дороги напротив кладбища. Он стянул с натёртой ноги сапог и размотал портянку, оценивая размер наливающейся мозоли.

«Надо было лапти дурню надеть, зачем сапоги-то в такую жару натянул? Теперь придётся либо в портянке на одну ногу скакать, народ веселить, либо их вместе с тюком на больном хребте тащить!» – мысленно отругал он себя и поискал глазами в жухлой придорожной траве листья подорожника.

Нужного лекарственного растения Михаил не увидел, зато обнаружил метущий дорожную пыль подол чёрной юбки. Он невольно вздрогнул от неожиданности и зло скрипнул зубами:

«Лютариха! Чтоб она провалилась, ведьма старая!»

Сколько себя помнил, она всегда была скрюченной и морщинистой старухой. Столь древней, что никто уже и не помнил ни её имени, ни фамилии. Называли все по прозвищу, доставшемуся ей в наследство то ли от отца, то ли от мужа – Лютариха.

Ведьма сморщила своё и без того похожее на печёное яблоко лицо в притворной улыбке:

– Что? Утомился, Лохматый?

Михаил недовольно поморщился: Лохматыми звали и деда, и отца, а теперь и его за непослушные вьющиеся и вечно торчащие в разные стороны длинные волосы, перехваченные на затылке шнурком, и седую бороду, опускающуюся до самого пупа.

– Кому Лохматый, а тебе – Михаил Иванович! – зло зыркнул он на ведьму из-под густых бровей.

Она раскаркалась в смехе и махнула на него рукой:

– Ох, оставь! Пустое это дело страх на меня своими зенками наводить. Меня твой дед напугать не мог, а ты по сравнению с ним так, сопляк!

Михаил Иванович сердито засопел и промолчал, потому что нечего ему было противопоставить этому. Отец его не захотел перенимать семейное знахарское ремесло и сгинул в трущобах в ближайшем городе от зелёного змия. Такая же судьба ждала и Михаила, стремительно покатившегося по наклонной и загремевшего за пьяную драку на каторгу. И там бы его наверняка убили бы, не вспомни он дедово мастерство. Парня, умеющего словом кровь останавливать, знающего методы врачевания, матёрые каторжники трогать не стали и другим в обиду не давали. В тот момент в голове Михаила всё встало на место – семейное знахарское дело перенимать ему нужно, судьба это его.

Да толку-то? Пока он отсидел свой срок, дед-знахарь помер и напрямую дара внуку передать не смог. Вернулся Михаил в дедов дом к давно остывшей печи.

Восстанавливал знания по крупицам. Одно с мальства запомнил, когда отец его к деду на прокорм привозил, другое по скудным дедовым записям на пожелтевших листочках по слогам вычитывал. Многое к своим сорока пяти годам освоил, многое уметь стал. А всё же недостаточно, чтобы Лютарихе противостоять.

– Ты супротив меня, как дитя без креста. А всё туда же, волком смотришь, зубы скалишь, мешать пытаешься, как и вся порода Лохматая твоя. Да только вот клыки-то у тебя, как у слепого волчонка, молочные! – Лютариха снова расхохоталась каркающим смехом, повернулась, метнув подолом ему дорожную пыль в глаза и исчезла, будто не было её.

Знахарь невольно схватился за грудь, нащупывая на ней шнурок с деревянным крестиком. И сердце тут же ухнуло вниз – нет креста! Потерял, пока траву в лесу для снадобий заготавливал.