Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 72 – Вера Ширай

Я резко поднялась, словно изнутри меня вырвалась искра. Накинула лёгкий халат — он едва прикрывал тонкую ткань ночного платья, больше подчёркивая, чем скрывая мое тело. Сердце громко билось, так сильно, что я была уверена — его стук слышен в коридоре. Руки дрожали, а ноги налились свинцом. Но я всё равно не могла ни успокоиться, ни остановиться.

Кровь бурлила, стремясь к моим щекам. И всё же я пошла, не смотря на весь страх быть отвергнутой и не понятой. Пошла к его кабинету.

Я стояла перед ним, словно на суде, перед его холодным, изучающим взором. Тонкая прозрачная ткань, которую я наивно считала платьем, на деле была скорее дымкой — она прилипала к моему телу при любом движении, подчёркивая изгибы моей фигуры, открывая его взгляду больше, чем следовало бы.

Феликс молчал. Он смотрел на меня долго, слишком долго, и я не могла понять, что именно отражалось в его глазах: интерес, безразличие или презрение. Вино шептало мне, что он сравнивает меня с другими женщинами, а мой собственный страх кричал, что я проигрываю в этом невидимом соревновании.

Я ожидала чего угодно: жадного взгляда, внезапного движения, слова, которое подскажет, что он всё-таки мой муж, а не строгий судья. Я ждала заверений, что он сегодня навестит меня. Но вместо этого герцог оставался неподвижен. И обида, сдавившая грудь, прорвалась слезами. Они горячо скатились по щекам, предательски блестя в свете камина.

Я никогда не желала его жалости, ничего не планировала добиваться слезами. Я просто запретила себе плакать.

Феликс наконец поднялся. Его шаги были неторопливы, тяжёлые, размеренные, как-будто ему не куда спешить. Он обошёл стол и остановился так близко, что, протяни руку, он мог коснуться меня. Но не сделал этого. Просто облокотился на край стола, опустив голову чуть набок, и смотрел. В его взгляде было не отторжение и не страсть — любопытство, словно он ждал, чем закончится моя речь.

А я знала себя. Я гордая. Я решительная. Я никогда не соглашусь быть чьей-то обузой, второй ролью — даже если этот кто-то мой муж. Его бездействие жгло, унижало, и ярость во мне нарастала с такой силой, что я едва не кинулась прочь из кабинета. Но уходить молча я тоже не хотела.

Насколько жестока ко мне судьба. В этой жизни я не его любимая женщина — и, видимо, лучше признаться себе в этом сразу, чем каждый день рвать сердце в надежде. Лучше обрубить эти болезненные концы самой, чем ждать, пока их перережут чужие руки.

— Вы игнорировали меня так долго, — слова сорвались с губ резко, мой голос дрожал, с каждым новым словом, я бросала вызов самой себе. — Сослали в замок. Оставили нетронутой, без поддержки. Если это развод — хорошо. Жизнь на этом не закончится.

В этот миг в моей голове отозвался наш разговор из моей прошлой жизни. Он говорил, что может отправить жену, предательницу с черной руной на спине и изменой в сердце в монастырь.

А что если для судьбы не важен путь, жена герцога по его воле всё равно окажется там, за стенами монастыря.

И вот сейчас, отчаянная и уставшая— я была готова принять и это. Лишь бы уже знать. Лишь бы перестать жить в подвешенном ожидании, которое хуже любой кары.

Высказав всё, я почувствовала, как внутри разжимается железный обруч. Я дрожала от гнева, сердце ещё билось как безумное, но дышать стало легче. Будто камень, который я сама повесила на свою шею, наконец сорвался вниз, оставив грудь свободной.