Онлайн книга «Подкидыш»
— Само собой! Как и говорили. На этих выходных. — Вот на том спасибо! — потеплел Николай. — Надеюсь, ты дома жить будешь? У матери? — спросил Павел. — Нет, сынок. Не вижу смысла. — Почему? — Не стоит друг другу глаза мозолить перед расставанием. Пусть выздоравливает и уезжает с легкой душой, уверенная в своей правоте. Женщинам это очень нужно. Не стоит перед разлукой высказывать обиды. Надо уметь прощаться без зла в памяти и в сердце, простив друг другу все по-мужски, одним махом. Я так и сделаю. Зайду на несколько минут к ней перед тем, как мне уехать. Наша совместная с нею жизнь большего не стоит. — Вам виднее! — задумался, помрачнел сын. — Скоро ты меня поймешь! Жизнь уже заставляет тебя мужать. Сам во всем разберешься, — встал Николай и сказал: — Пойду к своим ребятам. Помогу разобраться с загранкой! Они хоть и бродяги, но на своей земле! Ждут. Прости! Времени мало! — подал руку и спешно вышел в дверь. В эту ночь Калягин заночевал в гостинице в одном номере с Женькой. Водитель рассказывал Николаю, как работал без него, о всяких дорожных случаях. — Кстати, ты помнишь тех гадов-угонщиков, каких сам притормозил? — Конечно! — А бабу! Ну, жену угонщика, с какой Макарыч отметился? Шурку? — Припоминаю… — Так вот этот роман с продолжением получился. Макарыч обещал той бабе навещать ее! И слово сдержал. — Видно, понравилась? — Ох и не говори! Не столько она ему, сколько он ей. Мужика довела совсем. Он после того случая через три недели в петлю сам влез. А баба не скучала по нем. Едва мы нагрянули, сама на шее Макарыча повисла. Тот не промах… Не растерялся. И теперь, как говорят водилы, у той бабенки всякую неделю отмечается. Деньгами засыпал, подарками, харчами. — Может, женится? Остепенится? — Ее брата взял водителем на фуру. Он с Макарычем неразлучно. И, как говорят, доволен всем. — Ну и дела! — рассмеялся Николай, вспомнив поспешный отъезд Макарыча. — Охомутала его баба! Прибрала к рукам. Он и рад! Сам слышал, как говорил, что пусть и чужие дети, а уже отцом его зовут. И любят, как родного. А и ему есть теперь о ком заботиться. Мол, впервой в жизни узнал, что такое быть нужным в семье. А ведь это — здорово! — Ну, дай ему Бог! — порадовался Николай за человека. А в память внезапно и непрошено ворвались звонкоголосые петухи Варвары. «Я тоже был нужен! Мог иметь семью. Ведь любили! Зачем уехал? Зачем променял домашнее тепло на стужу и коченелую кочевую жизнь?» — укорил самого себя. Николай смотрел на машины, мчавшиеся по улицам города. «Вот так бы сесть в какую-нибудь и укатить туда навсегда! В глушь, в тепло. А что мешает? Кто держит? Сам виноват. Думал, нужен семье? Как бы не так! Давно забыли! Вон Макарыч, старик почти, а и тот семьей обзавелся. Детей имеет. Тылы обеспечил под финиш». Вспомнились Ленка и Любка. Эти умели и рассмешить, и согреть. Они уже совсем привыкли к нему. И ждали. Помогали. Просили рассказать сказку. Мыли его сапоги. Уговаривали пить молоко, есть пироги. Варвара, прощаясь, плакала, звала вернуться хоть когда-нибудь… «Арпик не заплачет. Лишь вздохнет с облегчением, поверив, что расстается навсегда. Не было тепла в ее душе к нему. А большего — не взыщи! На что надеялся, на что рассчитывал, дурак!» — чертыхнул Николай самого себя. — А знаешь, я тоже решил: последний год поработаю у Макарыча и баста! Уйду домой, к своим! К семье! Всех денег не заберешь. А дети должны со мной расти! Да и жена, покуда совсем не отвыкла и от рук не отбилась. Надоели кочевки. И здоровье не вечное! Колька смотрел, слушал с пониманием. «Этому есть куда вернуться. А меня станут ли ждать? — вспомнилась Варвара. — Дождется, если доживет! Она, конечно! А я дотяну до порога? Или вытряхнет душу какой-нибудь рэкетир, опередив мечту?» — вздохнул невесело. Но уже через три дня позвонил Павлу, предупредив, что работы ему осталось всего на два дня и он уедет вместе с водителем из Красноярска далеко и надолго. — Как насчет встречи? — напомнил сыну. — Ой, извини. Совсем замотался с документами. Ты же знаешь, я уволился. Потому на работе не появляюсь. Беготня измучила. Все на ушах стоим. Помимо документов, сборы отнимают много времени. Квартиры продали. Тоже бумаг куча. Сейчас все живем у матери. Настоящим табором. Повернуться негде. Спим на полу, вповалку. Сюда я на минуту заскочил. Ты меня застал чудом. А там — у матери — не протолкнуться. Три семьи — в одну. Шум, гам стоит. Поговорить не дадут. Только ночью отдыхаем. Но времени мало. Устаем, — жаловался сын. — Я понял. Встречи не будет. — Ну почему? Конечно! Но не так, как хотелось. Без торжеств. Наспех. Но, думаю, поймешь и не осудишь, — извинялся заранее. — Давай завтра. Устраивает? — Только вечером. После работы. — Хорошо! Я приеду за тобой на склад, — предложил Павел. Николай заранее купил конфет внукам, цветы — женщинам, коньяк и шампанское за счастливый путь. «Все ж последняя встреча. Больше не увидимся и не к кому станет спешить в Красноярск. Чужим он станет мне. Ни одной родной души. А впрочем, так и было всю жизнь. Пустые иллюзии питал, как дитя, верил в сказку. За то и наказан. Значит, это будет прощание с памятью, с пустотой. Тем лучше. Надо рвать по-мужски! Без сожалений!» — убедил себя. А вечером, увидев Павла, спокойно сел в такси и, не дрогнув, вошел в квартиру, где ждали его как гостя, но не более… Николая встретили здесь настороженно. Стихли голоса, оборвался смех. Дети, робко поздоровавшись, поспешили уйти с глаз в спальню. Даже конфеты забыли, не прикоснулись к ним. Невестка наспех запихнула цветы в банку. Забыв поблагодарить, скрылась на кухне. Наташка накрывала на стол. Арпик села напротив Николая, задавала скучные вопросы: — Как устроился? Где? — На прежнее место вернулся. — Опять бродягой будешь? Подумай о своем возрасте! Пора бы и поспокойнее место подыскать. — Теперь не до выбора! Устроился там, где платят. Сама так советовала. — Где остановился? — Как всегда. В гостинице… — Чего ж сюда не вернулся? — Самим тесно. Куда мне приткнуться? В прихожей — на полу? — усмехнулся криво. — Потеснились бы… — Зачем? — Ну, тебе виднее, — не знала о чем спросить еще. И, стараясь не испортить встречу, избегала щекотливых вопросов. Невестка с Наташкой уже накрыли стол. — А где внуки? Почему они отдельно? |