Книга Помощница Его Величества, страница 233 – Дарья Верескова

— Нет. Я считаю, что Леонард поступил подло, давая тебе ложную надежду и пользуясь тобой. Но я также вижу, что ты выбрала быть жертвой и варишься в жалости к себе уже семь лет. Придумала себе виновницу своих несчастий, потому что тебе нужно было кого-то ненавидеть, кого-то обвинять, чтобы не сойти с ума.

Барбара отшатнулась, сжав кулаки, но, нужно признать, агрессии в ней не было. Будь на её месте Гелена де Рокфельт — давно бы попыталась дать пощёчину.

— При этом ты не винишь свою семью или Леонарда, ты винишь ту, кто вообще ни о чём не знал, вместо того чтобы взять свою жизнь в собственные руки.

— Да что ты понимаешь?! Что мне было делать, пойти против де Рокфельтов, против своих родителей, оказаться на улице?! Если бы ты не появилась, ничего бы этого не случилось…

— Да, нужно было пойти против всех! Этот мир несправедлив, и он был очень жесток с тобой, но дальнейшее будущее выбираешь только ты. Я пошла против своей семьи после того, как Леонард и де Рокфекльты уничтожили моё имя, и выжила. И не считаю себя жертвой, сваливая ответственность за свою жизнь на других!

Я наконец перешла к делу, понимая, что ещё немного, и она осознает, что вовсе не обязана со мной говорить:

— Скажи, Барбара, когда ты украла мой феромон, как и зачем?

Но Барбара… меня удивила. Она отступила на шаг, вытирая злые слёзы, а потом резко вскинула голову, будто внутри неё наконец появился стержень.

— Я не понимаю, о чём ты. То, о чём ты говоришь, невозможно, — она вдруг хмыкнула. — Думаешь, ты настолько особенная? Искусственные феромоны запрещены на Отборе, и меня проверяли на их наличие, как и всех остальных. Сам граф Арвеллар.

— Ты ведь делала это не для Отбора? — это было бы просто нелогично. — Ты сделала это давно, ещё семь лет назад… Чтобы вернуть Леонарда?

Озарение нахлынуло внезапной волной. Я поняла, что Барбара, вероятно, сделала что-то постоянное. Это не духи и не мыло с феромоном. Нет, речь шла о ритуале, связанном с кровью и аурой, и я понятия не имела, как такое вообще возможно.

— Я не знаю, о чём ты говоришь, Мио.

В крыло участниц я возвращалась ошеломленная и даже немного потерянная, бесконечно прокручивая разговор с Барбарой, который оборвался, когда на дорожке появились слуги, готовящие рощу к какому-то мероприятию.

Многие бросали на меня настороженные взгляды — они явно не понимали, почему я почти прижала к кустарнику другую участницу и о чём-то допрашивала.

Разговор с бывшей подругой ответил не на все мои вопросы, но на многие, оставив на душе ужасно тяжелое чувство, которое я не могла скинуть, как бы ни старалась. Я представляла юную и тонкую Барбару под старым и больным виконтом ле Гуинном и не могла отделаться от ощущения гадливости, особенно когда понимала, что она делала это, чтобы угодить своим родителям, которые в итоге всё равно от неё отказались.

Барбара верит, что победа в Отборе вернёт ей семью.

А я отчаянно желала ей проиграть.

Потому что зачем ей родители, которые вернутся только потому, что она станет королевой? Они не будут любить её по-настоящему и не станут семьёй, как она мечтала. Для них Барбара — просто разменная монета, которая внезапно вновь приобрела ценность.

Я с ужасом поняла, что у Барбары не было друзей, не было семьи. Всё это время она была совсем одна, и потому её страх, отчаяние, ненависть и обида вышли на совсем иной уровень.