Книга Слабость Берсерка, страница 54 – Дарья Верескова

Полнолуние подступило внезапно — хотя я готовилась к нему больше недели. Иво с каждым днём становился всё злее, всё беспокойнее, но самое странное — я тоже. Хотелось то ли подраться, то ли добраться до Иво.

Эти желания были странными, дикими, будто чуждыми мне, но Касон говорил, что в Ашенхолде чувства берсерков сильнее, чем где бы то ни было. Не зря же это место притягивает их со всех концов Севера.

Как там сказал Иво? К полной луне он не будет таким терпеливым?

В день перед полнолунием, глубоко за полночь, я постучала в покои херсира, чувствуя, что я готова вышибить эту дверь если он не откроет.

А что если он там не один⁈

— Ора? Что ты здесь делаешь? — голос Иво прозвучал хрипло, надтреснуто. Увидев меня у двери, он шумно вздохнул и почти угрожающе процедил:

— У тебя есть ещё один день.

И что потом?.. Он так и не сказал, что произойдёт, когда взойдёт полная луна. Но мне уже было всё равно.

— Этот день мне не нужен, — ответила я и протянула вперёд свой подарок.

И будь что будет.

— Что это?.. — похоже, мне впервые удалось его по настоящему удивить.

— А ты сам не видишь? Кролик. Я сама его поймала, всю неделю мучилась, — выпалила я, всучивая ему свою добычу и без церемоний проталкивая мужчину внутрь спальни.

Архипелаг встретил нас сыростью — вязкой, затхлой, пропитанной болотами, гниющими водорослями и неизменной солоноватой горечью. Земля под ногами дрожала, будто глубоко внутри что-то шевелилось. Редкие клочья травы с трудом пробивались сквозь глину — жёлтоватые, почти прозрачные на свету.

Покосившиеся домики лепились друг к другу, словно и они пытались согреться. Каждый был кривым, часто подгнившим у основания, с протекающей крышей и щелями. Большинство построены из одного и того же дерева — серого, выгоревшего, местами испещрённого солью и плесенью.

Иво шёл впереди, не торопясь, направляясь к домику, на который я указала. Я же оглядывалась по сторонам, едва удерживаясь от того, чтобы не вжимать плечи. Всё здесь казалось чужим — и в то же время ужасно знакомым. Низкие домики, тяжёлое серое небо, оседлые, усталые лица женщин — слишком худых, слишком молчаливых, с впалыми щеками и руками, на которых синели вены.

Шёл лёгкий дождик. На улицах я встретила лишь троих человек — и каждый провожал меня неверящим взглядом.

На фоне женщин архипелага я чувствовала себя настоящим гигантом. За последние месяцы я немного прибавила в весе, что сдержанно отмечали и Иво, и Касон, продолжая при этом твердить, что я всё ещё слишком худая. Просто они не видели тоненьких, хрупких девушек архипелага!

Семейный дом, к которому мы подошли, ничем не отличался от остальных — разве что выцвевшей белизной досок, когда-то покрытых известью. Сейчас краска облезла, оставляя зазубренные полосы, будто дом облупился от старости. У входа на верёвках сушилась одежда — явный признак того, что в доме живёт много людей. Рубашки и платья — латаные, выгоревшие, с заплатками. Один только их вид говорил, насколько бедна эта семья и сколько в ней детей.

Знакомые голоса послышались уже с порога. Голоса отца не было слышно, зато я различила голос мамы — мягкий, с той натужной лаской, что бывает у женщин, не умеющих по-настоящему разговаривать с сыновьями, но всё же пытающихся вложить в них то, чего когда-то ждали от своих мужей.