Книга Равновесие, страница 131 – Лина Таб

И когда, дверь за очередным рабом, который смиренно принес нам перекусить, закрылась, я поняла, что стерпеть этого уже не смогу.

— Что-то случилось, Анна? — помрачнел Габриэль, тут же заметив, мое состояние, — тебе не понравилось, как вел себя слуга?

Смотрю не менее мрачно на почти мужа.

— Раб, Габриэль. Это был раб, даже, если его называть слугой, — я тоже помрачнела, — и что мне могло, не понравиться? Вышколенное или выдрессированное поведение? Не к чему придраться.

— Тогда, я не понимаю, — Габриэль подошел близко, всматриваясь в мое лицо.

Я громко выдыхаю, приготовившись и здесь отстаивать свою точку зрения. С Эмметом это было легко, он услышал, принял, выполнил, а вот, император Юнара не понял, хоть и прислушался, я все-таки Вира.

Здесь же, другое. Габриэль станет моим мужем и мне требуется, чтобы он меня понял.

— Мне не нравится рабство. Когда я, гуляю на свободе, делаю что хочу, я хозяйка своей жизни, то когда, рядом появляется невольник, даже, если ему ничего плохого не делают, становится не по себе. Мне их жалко, да и сам факт рабства оскорбителен, Габриэль.

Мужчина хмурится сильнее, но вижу, он обдумывает мои слова.

— Анна, а что, по-твоему, делать с преступниками? Содержать их в заключении? Отправлять на задворки Цирона на какие-нибудь тяжелые работы? — Габриэль начал заводиться, в голосе проскользнули раздраженные нотки, — в их положении, они ходят сытые, одетые и даже время для отдыха у них есть!

Помня, о взрывном характере Габриэля, глажу его по щеке, надеясь, что это его переключит и действительно, Габриэль выдыхает, целует мою ладонь. Но, смотрит все равно давяще, как император, а не мой Вир.

— Габриэль, выключи императора, пожалуйста, — стараюсь говорить спокойно, но все же, мне некомфортно сейчас.

Губы Габриэля дергаются в улыбке, в глазах появляются смешинки.

— Но, я император, Анна.

— Сейчас, я разговариваю со своим Виром, а не императором, — смотрю упрямо, помню, нельзя сдавать позиции, нужно быть уверенной с ним и это срабатывает.

Габриэль усмехается, и облокотившись бедром о стол, скрещивает руки на мощной груди.

— Хорошо, моя Вира, что делать с рабами?

— Когда, это действительно, преступник, то, его, несомненно, следует заключить под стражу, отправить на тяжелые работы и так далее, но, скажи, в твоем доме, сколько рабов, которые совершили тяжкие преступления?

— Ни одного.

— Да, полагаю, все эти Виры военнопленные или те, кто совершил незначительные преступления?

— Именно, так же, как и на Юнаре, — голос Габриэля все еще мрачен.

— Я не понимаю, почему нельзя обменяться пленными? Для чего, держать у себя тех, кто, по сути, выполнял долг? Точно такие же, твои поданные там, на Юнаре, остаются столько лет в рабстве, без шанса увидеться с семьей.

— Не у всех она осталась, Анна.

— Но, возможность жить своей жизнью должна быть у всех. Вы больше не воюете. Почему нельзя договориться об обмене? Отпустить тех, кто не совершил плохого?

— Анна, я понял, что ты хочешь сказать. Но, многие служат в семьях уже по половине жизни, а то, и больше. Не каждый захочет вернуться домой, как минимум потому, что некуда.

— Предложи им работу. Пусть каждый, кто хочет остаться на своем месте будет нанятым работником с оплатой труда и личным временем, а не рабом без прав.

Габриэль задумался. Он мрачно поглядывал на меня, но, я видела, он не пропустит мимо все мои слова.