Книга Хрущевка княжны Соколовской 2, страница 86 – Полина Змееяд

Я польщенно улыбнулась. Что-то мне подсказывало, что впечатлить такого человека, как Тарковский, непросто.

– Расскажи, как тебе это удалось? – и по тону, и по взгляду Владислава я чувствовала, что вопрос задан не из вежливости. Ему и правда интересно, как я провернула свою маленькую аферу.

И я рассказал. С самого начала. С того момента, как поняла, что я теперь княжна, и что на мне ответственность не только за собственное будущее, но и за благополучие сестер.

Впервые с того момента, как оказалась здесь, я могла ничего не утаивать, не придумывать объяснения своим странностям: поведению, не свойственному для княжны, незнакомому и непривычному для местных образу мыслей. Могла просто быть собой и чувствовать, что я в безопасности.

Уже к середине долгого рассказа моя голова лежала на плече князя. Он обнимал меня за талию и время от времени наклонялся так близко, что я чувствовала его дыхание на волосах и коже. Но – не более того.

Настолько хорошо воспитан, что даже немного раздражает.

Когда я добралась до истории настоящей Марго, меня вдруг будто окатило ведром ледяной воды. Князь тоже напрягся, когда прозвучало ее имя, и когда я рассказала, что она решила принести себя в жертву.

– Ты не чувствуешь, что виноват перед ней? – я обернулась и тут же утонула в янтарных глазах князя.

Мы напряжено смотрели друг на друга несколько мгновений, а потом он отвел взгляд.

– Ты права, отчасти в ее смерти виновен я. Но груз вины со мной должен разделить и покойный князь Соколовский, который не потрудился обеспечить благополучие семьи, и мать, которая не пожелала погасить хотя бы часть долга остатками приданого и вдовьей доли, – немного подумав, ответил князь.

Разговор явно не доставлял ему удовольствия. Как и мне, вообще-то. Но я чувствовала, что не могу бросить эту тему просто так.

– Считаешь, я должен был поступиться собственным счастьем и взять в жены женщину, которую не люблю? – в свою очередь спросил Владислав, все еще не выпуская меня их объятий.

Сложный вопрос. Он ведь не знал, что Марго собирается почти что покончить с собой. Да и она просила не займ под более выгодный процент, не помощь в расследовании или погашении долга, а именно брак. Справедливо ли это с ее стороны?

– А если бы знал, что она собирается сделать, женился бы? – все же спросила я, не находя ответов. Десятки сложных вопросов разрывали моральный компас и его стрелка крутилась как флюгер во время урагана.

– Да, женился бы, – ответил князь сквозь зубы. Похоже, осознание собственной доброты не доставляло ему удовольствия. – Тогда твоя предшественница была бы жива. Но счастлива ли? Даже не знаю.

А я уж тем более и представить не могу. Я то знаю Марго лишь по тем следам, которые она оставила.

Тяжелая тема испортила приятную атмосферу. Чтобы дать себе и князю время переварить этот непростой разговор, я предложила все-таки пообедать. И около получаса мы провели в молчании.

Несмотря на неприятный осадок от беседы, винить Тарковского в смерти Марго всерьез я никак не могла. В самом деле, он не обязан был жениться на любой дворянке лишь по ее просьбе. К тому же, насколько я поняла из разговоров коллег, именно он поспособствовал тому, чтобы княжну взяли на работу в университет, да и не нагружал ее особенно делами. И подработку ей на кафедре организовали вполне щедрую – в общем, в рамках приличий князь помог даме все, чем только мог.